– Я буду, как рыба! Я лучше язык себе откушу, чем хоть словечко кому-то!

– А Венчику? – с прищуром посмотрел на нее парень.

– Венчику… тоже?.. – сглотнув, прошептала Катя.

– Ты что, дура? – взвился Цапл. – Я сказал: «Никто и никогда не должен узнать!» А ты уже женишку своему намылилась всё разболтать! А еще кому? Подругам, соседям, первым встречным?.. Они же свои, им можно!.. Нет, ничего я тебе рассказывать не буду. Ненадежный ты человек. А мне жизнь дорога. Проживет твоя мамочка без тебя, а ты без нее, как и раньше жили.

Он снова отвернулся от Катерины. А та опять вцепилась ему в локоть, да так сильно, что Цапл зашипел от боли:

– Ты точно дура! Больно же!.. Всё, идем, разговор окончен.

– Не-еет! – зарыдала девушка. Она упала на колени и протянула к парню трясущиеся руки: – Что хочешь, со мной делай, хоть прямо тут отымей, только расскажи про маму! Я и правда дура, но теперь поняла, всё-всё поняла, и никому-никому ничего не скажу! А Венчик мне не жених, мы просто так… общаемся… Но если хочешь, я к нему вообще не подойду больше! Хочешь, я теперь твоей буду?

– Не хочу, – с презрением процедил Цапл. – Еще заражусь от тебя дуростью. И ты вообще понимаешь, что говоришь? Если мы с тобой… как там, в сказке?.. красавица и чудовище, начнем шуры-муры крутить, то нас быстро раскусят, поймут, что здесь что-то не так. Поэтому, если ты всё же хочешь что-то узнать, то при людях я для тебя – никто, навязанная обуза. Специально морду вороти, делай вид, что тебя от меня тошнит. А вот с Венчиком своим как раз побольше общайся. Милуйся-целуйся, чтобы у него и мыслей никаких насчет тебя и меня не возникло. И у подруг твоих, и вообще у всех. Учти, если я пойму, что кто-то узнал про наши «беседы», я тебя сразу задушу. Или череп камнем раскрою – как удобнее будет. Я не шучу. Мне убивать не раз приходилось, для меня это – раз плюнуть. И поднимайся, давай, трахать я тебя всё равно не стану, даже если тебе очень хочется.

Катерина медленно поднялась с колен. Ноги у нее подрагивали, и она вновь протянула к Цаплу руку, но затем лишь, чтобы опереться, не упасть. Однако парень шагнул в сторону:

– Ко мне не прикасайся!

– Меня ноги не держат…

– За стенку держись. И давай, приходи в себя! Мы уже столько времени потратили, что сейчас точно за нами придут. А тогда…

– Нет-нет, я в порядке! – выпрямилась Катя, хоть и развела для равновесия руки. – Я всё поняла, я успокоилась и готова тебя слушать.

– А всё, не до слушаний теперь, – криво осклабился Цапл. – Теперь давай бегом в библиотеку. А разговоры разговаривать на обратном пути начнем. Если хорошо себя вести станешь.

Катерина едва вновь не разрыдалась, теперь уже от досады. Однако она уже поняла, что спорить с этим страшным парнем – только себе вредить. «Придется и впрямь учиться терпению», – подумала она и сказала вслух, ровно и строго:

– Я буду вести себя так, как ты скажешь. И делать то, что ты велишь.

– Тогда бежим! – мотнул головой Цапл.

И они побежали.

* * *

Венчик понимал, что ревновать – это очень плохо, но поделать ничего не мог, как ни старался. И всё-таки он как-то пытался себя оправдать, убеждая, что не особо в том виноват. Ревность – она как болезнь, как натертая мозоль: хоть ты шипи на себя, хоть обзывай самыми грязными словами, хоть даже головой об стену бейся – пока не вылечишься, ничего не поможет. Но как от этой дурацкой ревности вылечиться? Если к мозоли подорожник привязать можно да обувку поменять, то здесь-то что привяжешь и что поменяешь?.. Разве что этого носатого Цапла куда привязать, а еще лучше – поменять. Нет, менять не надо! Лучше бы, чтобы он вообще тут не появлялся. Но самое-то обидное, что именно он, Венчик, эту «мозоль» себе на беду и привез.

Едва Катя с Цаплом скрылись в туннеле, внутри у парня заныло так сильно, что даже дышать стало тяжело. Будто эта гадская ревность не только в его мозгу сидела, а расползлась по всему телу и принялась хозяйничать: то сердце ледяными пальцами сожмет, то горло сдавит, то кожу сперва жаром, а потом сразу холодом обдаст…

Венчику было гадко, противно, он уже ненавидел себя за то, в чем, как он только что убеждал себя, не было его вины. И всё-таки он сделал то, за что возненавидел себя еще больше, теперь уже зная, что поступает действительно мерзко и подло, – он пошел по туннелю вслед за любимой и «диким» гостем. Конечно, «оправдание» этому поступку тут же нашлось: нужно убедиться, что Цапл не сделает с Катей чего-нибудь плохого. А то кто их, «диких», знает – при людях вроде бы тоже ведет себя как человек, но вот остался наедине с беззащитной девушкой – вдруг его дикарская сущность наружу и вылезет? Побьет Катерину, изнасилует, а потом и вовсе прикончит!.. Может, он для того и вызвался в Устюг лететь, чтобы ненавистным храмовникам отомстить – хоть на одном отыграться, злобу выместить!

Парень так завел себя, так ярко представил эту картину, что и сам уже начал верить в жестокий замысел Сергея Калачева. Он припустил вперед, почти побежал, но вскоре, одумавшись, перешел на более спокойный шаг – стоило соблюдать осторожность, в этой части туннелей, как правило, было безлюдно, и его топот и шумное дыхание Цапл мог услышать издалека.

А вскоре он сам услыхал впереди голоса преследуемых. Слов он пока не мог разобрать, но голоса точно принадлежали Сергею и Катерине. Причем Цапл явно был чем-то раздражен, а вот Катя… Ее голосок звучал жалобно, просяще, почти заискивающе. Неужто и правда этот «дикий» творит с ней что-то ужасное?!.. Нет, тогда бы девушка плакала, кричала, звала на помощь. А тут вроде как она просит Цапла что-то сделать, а тот отказывается.

Стараясь дышать потише и ступать беззвучно, Венчик прибавил шагу. Голоса становились всё отчетливее и громче, словно Цапл и Катя стояли на месте. Юный дозорный снова притормозил – теперь он уже вполне мог разобрать, что говорили парень и девушка.

– Нет-нет, я в порядке! – воскликнула Катя, и Венчик, облегченно выдохнув, тут же с испугом зажал рот ладонями. А Катерина продолжала: – Я всё поняла, я успокоилась и готова тебя слушать.

– А всё, не до слушаний теперь, – ответил ей Цапл очень не понравившимся Венчику тоном. – Теперь давай бегом в библиотеку. А разговоры разговаривать на обратном пути начнем. Если хорошо себя вести станешь.

Венчик был почти уверен, что Катя сейчас осадит наглеца, поставит его на место, однако девушка очень спокойно сказала:

– Я буду вести себя так, как ты скажешь. И делать то, что ты велишь.

– Тогда бежим!

Впереди и впрямь раздался удаляющийся топот ног, а юный дозорный, будто пришибленный, застыл на месте. Что же это такое? Что он только что слышал? Катя, его любимая Катя, готова делать всё, что ей прикажет «дикий» выскочка, которого она и знать до вчерашнего дня не знала!.. Но почему?! Что могло произойти за каких-то десять-пятнадцать минут?..

Венчик понял, что для начала ему нужно успокоиться. Во всяком случае, жизни любимой ничто не угрожало. Когда мысли в голове перестали судорожно метаться, парень решил задать им нужное направление. Итак, Катерина обещала Цаплу вести себя так, как он велит, и делать то, что он скажет. Но перед этим она сказала, что готова его слушать. Не слушаться, а именно слушать. То есть, она хотела, чтобы «дикий» пришелец ей что-то сказал. Точнее, рассказал, поскольку Цапл на ее просьбу ответил, что разговоры они будут вести на обратном пути из библиотеки.