запрещало убийство всего живого, предписывало соблюдение чистоты и отрешенности. Его последователи именовались шраманами. При Хань шраманы назывались успокаивающими сердце (си синь), так как должны были успокоить свою душу, чтобы отбросить все желания и возвратиться к невоздействию <…> Потому они ценили добродетель и самосовершенствование, чтобы постоянно тренировать свой дух, достичь невоздействия и стать буддой» («Хоу Хань цзи», глава 10). В конце эпохи Хань и на протяжении периода Троецарствия буддийские сутры постепенно переводились на китайский язык. А с наступлением эпохи Восточной Цзинь началась масштабная работа по переводу буддийских сочинений. В эпоху Западной Цзинь работой по переводу буддийского канона вместе со своими учениками занялся известный буддийский переводчик Кумараджива. Его работы передавали сокровенный смысл учения и отличались необычайной точностью и изяществом, они стали широко известны. Его влияние прослеживается и сегодня. Это сыграло важную роль в распространении и развитии буддизма в Китае. В это время выросло число приезжавших с востока монахов, увеличилась община китайских послушников, среди которых оказалось немало высоко эрудированных и творческих личностей. Поэтому влияние буддизма в обществе распространялось довольно быстро. Начиная с эпохи Восточной Цзинь, а также периода Северных и Южных династий, на фоне расширения сферы влияния этого учения и углубления понимания его доктрины китайцами обнажились различия и противоречия между проникшим извне буддизмом и местной культурой. Конфликт этих двух систем был неизбежен. К тому времени местная китайская культура была представлена полностью сформировавшимися конфуцианством и даосизмом, поэтому противоречие возникло именно между буддизмом и этими учениями.

Даосизм, вошедший в конфронтацию с буддизмом, уже не являлся философским учением Лао-цзы и Чжуан-цзы до-циньской эпохи или школой Хуан-ди и Лао-цзы эпохи Хань. Он включал в себя даосские школы, зародившиеся в конце ханьского периода. Формально основные столкновения пришлись на религиозный даосизм. Конфликт между буддизмом и даосизмом был обусловлен борьбой на почве религиозных догматов. Даосизм делал акцент на продлении жизни и обретении телесного бессмертия, а буддизм пропагандировал концепцию изменчивости и непостоянства (анитья), необходимости ухода в нирвану. Эти две совершенно противоположные методики освобождения духа непременно должны были войти в противоречие друг с другом. Тем не менее основной вектор конфликта между буддизмом и даосизмом сводился к получению более высокого социального статуса. Начиная с эпохи Северных и Южных династий и вплоть до периода Пяти династий вспыхнуло четыре довольно масштабных движения за уничтожение буддизма. Буддийские последователи прозвали их «гонения Учения-дхармы [буддизма] при трех У и одном Цзуне». Каждое из них имело глубокие социально-политические и экономические причины. Тем не менее первые два, случившиеся в седьмой год правления Тай-у-ди из Северной Вэй под девизом Тайпин-чжэньцзюнь и во второй год правления У-ди из Северной Чжоу под девизом Цзяньдэ, были непосредственно связаны с обретением даосами влияния на правящий класс и получением даосизмом руководящей роли в обществе. Даосы также принимали активное участие в гонениях буддизма, возникших в пятый год правления танского У-цзуна под девизом Хуэйчан. Последователи даосизма не приняли участия только в одном движении, которое случилось в период правления Ши-цзуна эпохи Поздней Чжоу периода Пяти династий. В борьбе за власть между представителями двух религий стороны подвергали друг друга ложным и нелепым наветам, возвеличивая себя. Например, даосы составили «Лао-цзы хуа ху цзин» («Канон обращения варваров Лао-цзы») и другие трактаты, в которых утверждали, что Лао-цзы, отправившись на Запад, переродился в теле Будды Шакьямуни. Буддисты поступали точно так же, подделывая различные литературные источники, согласно которым Лао-цзы переродился в ученика Будды Кашьяпу или вообще сам был его реинкарнацией и т. п. Существует великое множество подобных трудов, которые не имеют абсолютно никакой ценности.

Конфликт между буддизмом и конфуцианством наиболее четко выразился в том, что буддийские концепции ухода от мира и пострига в монахи входили в явное противоречие с устоями и принципами конфуцианской морали. Основной фокус борьбы между двумя учениями сводился главным образом к тому, что буддийский императив ухода от мира и пострига нарушает традиционные китайские концепции сыновней почтительности и верности. Сторонники конфуцианства критиковали буддизм за необходимость бритья волос, обет безбрачия и оставление родителей в процессе принятия пострига, так как это принципиально не соответствовало правилам сыновней почтительности. В свою очередь, концепция ухода от мира подразумевала отсутствие заботы о народе, неприятие поручений от правителя, отсутствие уважения к нему и т. п., что входило в противоречие с принципами верности подданного. Неудивительно, что такие мыслители представляли буддизм как совокупность иноземных верований и варварских обычаев, не соответствующих китайским реалиям и подлежащих как можно более быстрому искоренению. Приверженцы буддизма, пытаясь сохранить свое учение в Китае, старались изо всех сил сохранить гармоничный подход, апеллируя к тому, что их верования вовсе не противоречат принципам китайских обрядов. Например, Хуэйюань[121] приводил следующие аргументы: «Поэтому [такие люди], обрадовавшись ветру, [принесшему весть об учении] Шакья, прежде всего почитают своих родственников и оказывают почести государю. Для того чтобы изменить обыденному и вытащить шпильку из волос, надо подождать веления [судьбы?] и уже затем действовать. Если же у государя или родственников возникают сомнения [на этот счет], то [собравшиеся уходить из семьи] отказываются следовать [велению] своей воли и ждут согласия [государя и родственников]. Именно этим буддийское учение оказывает содействие поддержанию жизни [на земле] и помогает государю в преобразованиях и устроении Дао-пути» («Шамэнь бу цзин ванчжэ лунь» – «Монах не должен оказывать почести императору», «Цзай цзя и» – Глава 1 «В семье»)[122]. То есть последователи буддизма ставят на первое место почитание и любовь к правителю. Если им не удается заручиться доверием и одобрением правящей верхушки, то им следует удалиться и проанализировать свои искренние помыслы вплоть до того момента, пока стороны не поймут друг друга. В этом и заключается польза, которую несет буддизм народному благоденствию и методам управления в государстве. Монах отмечает, что, хотя послушники по одежде и поведению отличаются от простых людей, но их забота о народе, а также любовь и уважение к правителю ничем не хуже остальных. Он добавляет: «Если такой человек полностью проявит свое благое воздействие, то его путь распространится на все шесть степеней его родственников, а его милосердное воздействие затопит всю Поднебесную, и хотя [такой человек] не занимает трона ни государя, ни князя, по соболезнованию народу он равен императорскому стандарту. Поэтому можно считать, что хотя в душе [ушедшего от мира] нарушена обычная ценность вещей, он не изменяет своей сыновней почтительности, хотя в его внешнем поведении отсутствует почитание государя, он не теряет своей почтительности [к нему]» («Шамэнь бу цзин ванчжэ лунь», «Чу цзя эр» – Глава 2 «Уход