Его глаза были почти черными и очень серьезными. Таким же было его лицо. Голос его слегка дрожал, но совсем по-другому.

– Ты ведь сама знаешь, насколько ты красива, – повторил Генри. – И очень… желанна.

Все остальное произошло достаточно быстро.

* * *

Иззи не лукавила с собой и не пыталась утверждать, будто она этого не хотела. Хотела. Хотела она и Генри. Сколько Иззи себя помнила, она хотела только его. Она не делала вид, будто пытается его остановить. Жеманство не было свойственно Иззи. Она позволила целовать ей шею, гладить грудь и ноги. Она поощряла Генри в его ласках и не выразила ни малейшего протеста, когда он начал ее раздевать. Иззи ни разу не потребовала, чтобы он остановился. Наоборот, она настойчиво просила продолжать. В промежутке между ласками и поцелуями она села, сбросила платье и позволила Генри снять с нее все остальное.

Она не призналась Генри – да и как она могла, – что является девственницей и что это ее первый интимный контакт. Она решила: пусть это будет для него приятным открытием. Она положилась на его опыт, уверенная, что Генри со всем изяществом и тактом отнесется к подобному обстоятельству… Ее ждало разочарование: опыта у Генри не было. Даже она поняла. Он вел себя неумело, и то, о чем она давно мечтала, сопровождалось болью. По мере того как его желание нарастало, ее – слабело и гасло. Он кончил ужасающе быстро и, тяжело дыша, сполз с нее. Иззи не ощущала ничего, кроме значительного дискомфорта и даже боли. Шок ее мгновенно протрезвил, и теперь она со стыдом и отвращением думала о случившемся.

Через несколько минут Генри отвернулся от нее и потянулся за сигаретами. Закурил, предложив сигарету и ей. Иззи покачала головой.

Генри молчал, глубоко затягиваясь сигаретой, а потом сказал:

– Иззи, я надеюсь… я надеюсь, для тебя все было нормально.

– Да, – торопливо ответила она. – Конечно. Спасибо тебе.

– Я не сообразил. Ну… ты понимаешь.

– Это я виновата. Надо было тебе сказать.

– И совсем не надо, – возразил Генри, играя в галантность. – Не глупи. Мне было очень приятно.

– Вот и хорошо.

Иззи старалась говорить весело и беззаботно, словно это было весьма заурядным развлечением.

– Я действительно хочу извиниться, – сказал он, поворачиваясь к ней и виновато улыбаясь.

Его глаза повеселели. Он вновь становился обаятельным и уверенным.

– Генри, честное слово, тебе не за что извиняться. Совсем не за что. Наше желание было обоюдным.

– Полагаю, да.

Они еще помолчали.

– Думаю, мне пора одеться и вернуться в гостиную. А то твои гости начнут недоумевать, куда же мы пропали.

– Хорошая мысль. Да. Тебе нужно в ванную? Это рядом. Впрочем, ты и сама знаешь.

– Я знаю, где у тебя ванная.

Иззи чувствовала, что сегодня узнала еще кое-что. Даже при ее зачаточных представлениях об интимной близости она разгадала возможную причину, заставлявшую девушек рвать отношения с Генри Уорвиком. Секс был многограннее того, что предлагал девушкам Генри. Гораздо многограннее.

* * *

Кейр сидел на кухне родительского дома и разглядывал пришедшее письмо. Даже не вскрывая конверта, он почти наверняка знал содержание письма. Очередной отказ, седьмой по счету. На этот раз из «Макмиллана». Кейр обращался в крупные лондонские издательства, такие как «Коллинз», «Хатчинсон», «Майкл Джозеф». Все они приглашали его на собеседование, а потом присылали вежливые отказы. Истинной причины отказа никто, разумеется, не называл, но Кейр и так ее знал. Он был идеальным кандидатом… на бумаге. Выпускник Оксфорда, диплом первой степени по английскому языку. Кейр хорошо писал, рецензировал книги для «Изиды», успел поработать в книжных магазинах. Он был великолепно начитан и знал не только классическую, но и современную литературу. Казалось бы, ему должны были немедленно предложить работу. Но работу ему не предлагали или же предлагали не то, что он хотел. И везде говорили, что рады будут видеть его снова, когда у него появится необходимый опыт.

– А как я наберусь этого опыта, если меня не берут туда, где его можно получить? – в отчаянии спрашивал Кейр.

Первое время он подозревал, что дело вовсе не в отсутствии опыта. Его не хотели брать из-за шотландского акцента, из-за того, что он окончил не ту школу. Такое объяснение, хотя и поставленное с ног на голову, заставляло Кейра злиться, а злость все же предпочтительнее отчаяния. Но очень скоро он перестал играть с собой в подобные игры. При чем тут школа, если он блестяще окончил Оксфорд и получил диплом первой степени? Нет, причиной было обычное соотношение спроса и предложения. На каждое место редактора набиралось более чем достаточно претендентов. Только и всего.

В издательствах Кейру предлагали другие должности. Его брали в производственный и административный отделы, в бухгалтерию, в отдел рекламы. Но, будучи Кейром Брауном, он не ощущал готовности согласиться на что-то другое и воспринимал такие предложения как личное оскорбление. Он хотел работать только редактором, и больше никем.

Эти неудачи делали Кейра сердитым и агрессивным по отношению ко всем, включая Элспет. Особенно Элспет. Поначалу она сочувствовала Кейру и даже предложила – очень осторожно – поговорить о нем с кем-нибудь из своих дядей. Результатом была не благодарность, а перекошенное от гнева лицо.

– Даже и не думай заводить разговор обо мне! Если я соглашусь на такую подачку, я предам самого себя. Элспет, неужели у тебя не хватает мозгов для понимания столь очевидных вещей?

Элспет поспешно отступила и даже извинилась, сказав, что всего лишь хотела ему помочь. Сообразив, что она искренне переживает за него, Кейр ее простил. Однако факт оставался фактом: у Элспет была работа, о которой он мечтал. И получила она эту работу, приложив минимум усилий, что бы она ни говорила о «семейном нажиме». Эта легкость задевала Кейра, причем сильно.

Кейр поднялся к себе, вскрыл конверт, пробежал глазами письмо.

Уважаемый мистер Браун! Выражаем нашу искреннюю благодарность за то, что нашли время прийти и побеседовать с нами… Находились под сильным впечатлением… Отличные знания… однако… возможно, Вас мог бы заинтересовать торговый…

Несколько минут Кейр сидел на кровати, разглядывая очередной отказ, затем порвал письмо на мелкие кусочки и выбросил их в мусорную корзину. Посидев еще немного, он спустился вниз и сказал матери:

– Я решил больше не соваться в издательства. Сомневаюсь, что эта работа по мне. Пойду учительствовать в школе. Там сразу видишь результат.

Сказано это было будничным тоном, словно Кейр сообщал матери о намерении пройтись по магазинам.

* * *

Иззи сумела себя убедить, что поступила правильно и жалеть тут не о чем. Как-никак она жила в середине двадцатого века, и их поколение относилось к сексу не так, как поколение их родителей, не говоря уже о дедушках и бабушках. Она лишилась невинности. Это же так здорово. С ее плеч исчезла пусть маленькая, но невероятно тяжелая ноша. Иззи не особо волновало, что ношу эту снимали довольно грубо и неумело. В противном случае она сочла бы свои романтические фантазии насчет Генри опасными для них обоих. Через несколько дней после вечеринки Эми сообщила Иззи, что наутро Кларисса позвонила Генри и захотела с ним встретиться.