– С чего ты взяла? Я совершенно здорова.

Она улыбнулась Нони. Разговор происходил в доме на Монпелье-стрит. Встречались они часто. Нони оканчивала школу и просила Иззи подтянуть ее по математике, чтобы не портить аттестат. Иззи, которой математика всегда давалась на удивление легко, охотно согласилась. После занятий они обычно ужинали, а потом болтали на разные темы, далекие от математики. Иногда к ним присоединялась Адель, иногда Джорди, но вместе за стол супруги Макколл садились все реже и реже.

– А я смотрю на тебя. Сидишь какая-то отрешенная.

– Это я о работе думала. У нас там проблемы.

– Какие? Расскажи.

– Обычные проблемы, которые возникают на любой работе. Ты все равно не поймешь.

– Я что, глупая? – обиделась Нони.

– Я так не говорила. Просто ты не работаешь в издательстве.

Голос Иззи звучал непривычно резко. Нони вздохнула. И эта тоже не в духе. У взрослых – сплошные проблемы. Только жизнь себе портят, и ей заодно.

* * *

– Изабелла, у тебя ничего не случилось?

– Папа, с чего ты взял, что у меня что-то случилось? Все как обычно.

– Ты какая-то тихая.

– А я всегда тихая. У меня все нормально. Просто устала.

– Может, эта работа слишком для тебя трудная? Потому что я…

– Нет, папа. Совсем не трудная. Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?

* * *

– Себастьян говорит, ты сильно устаешь.

– Кит, он преувеличивает. Я прекрасно себя чувствую.

– Судя по голосу, я бы этого не сказал. Ты как будто мешки весь день таскала.

– Со мной все в порядке. Перестань волноваться по пустякам и дай мне отдохнуть. Если я устала, то никакие твои слова не помогут.

* * *

– Иззи, Генри и Кларисса определились с днем свадьбы. Она хочет, чтобы мы все были подружками невесты. Правда, здорово?

– Что? А, да, очень здорово.

– Ты какая-то угрюмая.

– Эми, я сейчас вплотную занимаюсь своей работой. Это понятно?

– Извини.

* * *

Большие темные глаза Лукаса были устремлены на мать.

– Если ты снова заставишь меня туда вернуться, я покончу с собой. Это не шутка. Я знаю, такие случаи были.

– Дорогой, это наверняка обычные детские страшилки.

– Нет, мама. Брат одного мальчика из школы Святого Якова покончил с собой. Повесился у себя в комнате. И я сделаю то же самое.

– Лукас, не говори чепухи. Ты, конечно же, не покончишь с собой. Лучше расскажи, что там у тебя опять случилось. А потом…

– Я больше не хочу говорить о той школе. Мне там невыносимо. И если ты заставишь меня туда вернуться, я покончу с собой. Лучше быть мертвым.

– Лукас…

– Мама, не надо слов. Я тебя предупредил.

* * *

– Джорди, нам придется оставить его дома. Он в ужасном состоянии. Говорит, что иначе покончит с собой.

– Мелодраматическая чушь! – отмахнулся Джорди. – Я говорил то же самое, когда меня отправляли в школу. На самом деле это было просто способом выклянчить деньги на сласти.

– Джорди! – Лицо Адели было мертвенно-бледным. – Ушам своим не верю. Как ты можешь такое говорить? Ты пытаешься обратить страдания Лукаса в шутку. А я ему верю. Меня очень настораживает его вид.

– Уж если ты об этом заговорила, то меня давно настораживает его вид.

– Не преуменьшай того, через что ему пришлось пройти.

– А через что нам с тобой пришлось пройти? И раньше, когда он жил дома, и сейчас. Он говорит глупости, а ты веришь. Не покончит он с собой. Те, кто грозятся это сделать, никогда не делают. Это просто способ привлечь к себе внимание. Крик о помощи и… – Джорди умолк на полуслове, словно сообразил, что́ он сказал.

– Вот именно, – ухватилась за его слова Адель. – Крик о помощи, в которой мы ему отказываем. Джорди, прошу тебя, мы должны позволить ему остаться. Не противься. Обещаю тебе, я повлияю на его поведение. Не могу видеть, как он страдает. Честное слово, не могу.

– Нет, – отрезал Джорди, перестав улыбаться. Лицо его стало жестким и упрямым. – Если мы сейчас дадим слабину, он поймет, что нами можно вертеть. Потом ему опять что-то не понравится, и он снова дернет за ту же ниточку, чтобы добиться желаемого. Ты как будто не понимаешь: наша твердость – это единственный способ оказать ему настоящую помощь. Не сиюминутную, а в перспективе. Самый злейший его враг – это он сам. Он не сможет дальше идти по жизни, грубя всем подряд и ломая все на своем пути. Ты читала его последнюю характеристику? Как всегда: несговорчивость, агрессия, дерзость…

Даже не взглянув на мужа, Адель вышла из комнаты.

* * *

В тот вечер, когда Иззи пыталась вникнуть в содержание книги, у них зазвонил телефон. Трубку взял Себастьян.

– Изабелла! Тебе звонит Нони.

Черт! Опять какую-нибудь задачку решить не может.

– Привет, Нони. Я сейчас очень…

– Иззи, можно к тебе приехать? Ну пожалуйста. Я возьму такси. А может, ты сама к нам приедешь?

– Не знаю. А в чем дело?

– Джорди уезжает в Нью-Йорк. Я слышала, как он кричал на маму.

– Но что у вас случилось?.. Нони, ты преувеличиваешь. Джорди никогда не оставит твою маму и Клио. Да и тебя, если уж на то пошло.

– Раньше я так и думала. Мама позвонила во Флеттон и сказала, что Лукас туда не вернется. Там над ним все время жутко издеваются из-за того, что он еврей. Я не понимаю, неужели это так важно? Потом мама сказала об этом Джорди, и у них начался невероятный скандал. Я еще не слышала, чтобы они так ругались. Они просто орали друг на друга. Наконец Джорди сказал: «Адель, я тебе в свое время говорил: или он, или я. Ты приняла решение. Вот и живи теперь со своим сыночком». Мама спросила, что он собирается делать. «Вернусь в Нью-Йорк». Тут мама опять стала на него кричать. Потом дверь в его кабинет захлопнулась, и я уже ничего не слышала… Иззи, это так ужасно. И все из-за Лукаса. До чего же я его ненавижу. Взрослые ссорились, а он такой довольный. Потом зашел ко мне в комнату и говорит: «Твой дорогой брат снова будет жить дома». И физиономия гордая. Я понимаю, что ему в школе доставалось, но я так люблю Джорди и…

– Джорди просто погорячился, – сказала Иззи, пытаясь ее утешить. – Обычная взрослая ссора.

Но Иззи ошибалась. Все свидетельствовало о том, что Джорди не собирался оставаться с Лукасом под одной крышей.

Она испытала только физическую боль. Больше ничего. И это была лишь ее боль. Ничего страшного. Надо было потерпеть. Обязательно. Скоро все закончится, очень скоро. Об этом никто не узнает. Никто не расстроится.