Кратко: Зевеке Герман Ерофеевич, служил в полиции, обучал церковные отряды охотников за нежитью. В последние годы находился в опале у русского императора. В начале этого года скончался после продолжительной болезни. Похоронен во второй русской столице, в Великом Новгороде.

Задумавшись, Вильгельм уставился в окно. Там ветер растрепал тучи и тонкие лучи солнца пытались нащупать мокрые городские крыши под серой пеленой.

– Некромант. И его ученик. Как интересно... И этот молодой... Кстати, какое у него звание?

– Рядовой, Ваше Императорское Величество!

– И это после того, как он вместе с остальными бойцами задавил в зародыше катастрофу. Похоже, опала распространяется не только на умершего Зевеке... Слышал о нем, да. Приезжал к нам с консультациями в свое время. Жаль, лично с ним не встречался... Вот что, герр Макт. Телеграфируйте резиденту Абвера на месте. Пусть продолжает слушать и пополнять досье. Никаких прямых контактов и попыток вербовки. Любая помощь, если такую молодой человек запросит, но не показывать наш интерес к нему. Если я правильно понимаю, соседи сами сделают все возможное, чтобы оттолкнуть молодого некроманта. К сожалению, мой венценосный брат не умеет ценить кадры. Даже столь полезные для государства... Если мы и не переманим талант к себе навсегда, то наверняка сможем договориться о подготовке местных специалистов под его руководством... Надо бы дать понять губернатору, чтобы он не обижал столь ценного рядового.

– Юнг сообщает, что губернатор и некромант находятся в дружеских отношениях, в личных беседах называют друг друга по имени. Неоднократно во время боев спасали друг другу жизнь.

– Отлично. Тогда пусть так и останется. Дело – на личный контроль, о любых изменениях докладывать мне немедленно. И пните аналитиков, детальную справку по учителю Макарова я хочу увидеть как можно скорее.

– Так точно, мой император!

– Больше вас не задерживаю...

Улыбаясь, Вильгельм подсчитывал плюсы и минусы новой интересной комбинации. Минусы пока особо не просматривались, а вот плюсы. Предложить некроманту в опале покровительство, дать возможность помочь боевым товарищам, с которыми вместе столько пережито. Может быть, он и Румынию вычистит? Тогда Рейх прирастет еще куском земель в Европе. Как интересно может получиться...

* * *

– Скажи, Аарон, кто бы мог поверить, что мы станем сидеть за одним столом с племянником Саламона и хвалить его? Полюбуйся: молодой человек, с медалью за храбрость, живой и здоровый после всех ужасов Африки.

– Исаак, я тебе так скажу, времена меняются. Сильно меняются. Мы за ними уже не успеваем.

Давида, родственника полицейского бухгалтера, встречали как настоящего героя. Прошлые раздоры давно забыты, ашкенази теперь не просто раскланиваются друг с другом при встрече, но и разговаривают о делах и ходят в гости. Когда старый хозяин трех ателье узнал, что у Саламона радостные вести, то попросил молодого человека обязательно навестить и поделиться историей своего путешествия. Теперь в комнате сидело восемь старцев за богато накрытым столом, а в двери заглядывали члены семей возрастом поменьше, не удостоенные столь высокой чести. Сам виновник пришел в новом костюме со скромной медалью на левой груди.

– Говорят, Давид, ты был в самом пекле.

– Обманывают, дядя Аарон, бог миловал. Первую роту как раз перебросили на юг, нас же оставили для охраны караванных путей. Поначалу башибузуки местные постреливали, пытались шалить рядом с деревнями, где гарнизоны стояли. Потом, как о мертвых услышали, побежали куда глаза глядят.

– А вы?

– А мы молились и стены укрепляли.

– Значит, тебя в это время и подстрелили?

– Как раз перед волнениями. К счастью, только руку зацепило. Поэтому сначала помогал камни таскать, в караулах стоял. Потом, как все успокоилось, с другими ранеными на побережье отправили. И оттуда уже домой. Три дня, как матушке поклонился с возвращением.

– Как же ты камни таскал, если левая рука прострелена была?

– На волокуше. Кто ходить не мог, те сидели и руками нагребали. Я же петлю на грудь, ногами хорошенько упрусь и сто пять шагов до забора. Там разгрузят и еще сто пять назад. Каждый шаг до конца жизни запомню.

– Это хорошо. Хорошо, что живым вернулся и на поправку идешь. Давайте выпьем за удачу, которая не оставила Давида в столь трудные времена!

С интересом выслушали про то, как в пустыне экономили каждую каплю теплой воды. Как не получалось управиться со строптивыми верблюдами, которых использовали вместо лошадей. Как в полдень самые сильные солдаты падали ниц из-за перегрева. И как считали часы и минуты до момента, когда можно будет вернуться.

– Да. Дядя Исаак, у нас с соседней роты писарь с дизентерией свалился, не за столом будет сказано. Отлеживался, лечился. Потом вместе со мной вернулся. Поликарп Коровин, из вольноопределяющихся. После университета славы ратной пошел искать, обратно в Одессу приплыл словно скелет, кожа да кости. Но хотя бы выкарабкался. Так вот он бумаги оформлял. Говорит, видел в списках добровольца, о котором мой дядя Саламон рассказывал. Макаров, если я правильно запомнил. Он еще вроде бы здесь хотел из ашкенази гимназистов на работу набрать.

– Был такой, да, помним. Интересный молодой человек, обстоятельный. Купечество не захотело с ним работать, тоже в Африку поехал.

– Так вот, он как раз с пластунами в самом пекле был. С зомби рубился. Капитана роты на себе из боя вынес. На всех, кто выжил, представление написали. Офицерам одобрили, а для рядовых в штабе придержали. Говорят, непорядок, чтобы столько солдат простых и с медалями. Мол, лямку все тянут, пыль глотают. И не важно, где служишь – на побережье или какой забытом богом крепости. Поэтому могут и не дать ему ничего.

– Но он живой?

– Раз в списках на награждение отметили, должен быть живой. Правда, я раньше уехал, чем их выводить стали.

– Ничего. Раз живой, то вернется. Может быть, тоже в гости пригласим. Медаль – дело хорошее. Но главное – чтобы руки-ноги целые. И голова на месте... Давайте выпьем за это.

Когда расходились, хозяин ателье пожаловался другу:

– Дети уже скоро наше место займут, а ничего в мире не меняется. Слышал? Офицера на себе вынес, а без медали остался. Давид признался, что если бы по возвращении в штабе маску дикаря писарю не подарил, тоже бы с пустыми руками домой отправили. Так хоть теперь может в реальное училище поступить без экзаменов. Профессию хорошую получит.

– Справится. Не убили – это куда важнее, чем висюлька на груди. Из наших мало кто уехал, а у кожевников две похоронки пришло. И в газетах писали, что от роты добровольцев несколько человек осталось. Так что – надо будет помолиться,