— Да вроде толково придумано, — прикинул ученик чародея.

— А раз так, отваливай мне от щедрот усиленный харч, — потребовал пес. — Не припомню, чтобы хоть раз доводилось так проголодаться…

— Постой-ка, — сказала Василиса. — Ты ничего не забыл рассказать? С какого именно подворья враги выходили?

— Я их, извини, не различаю, для меня все едино иноземцы.

— О чем говорили они, все ли вспомнил?

Волкодав вздохнул и наморщил лоб.

— Значит, так…

Он довольно точно воспроизвел беседу орка и оборотня, не забыл упомянуть и о денежном споре, в котором ничего не понял, но, услышав о котором, Упрям с Василисой понимающе переглянулись.

— Ну, еще Хозяин говорил, что в городе этим двоим оставаться нельзя, вот и велел им двигать в становище Оборотня на дело большое и важное звал, тем соблазнял, что оно Наума погубить может. Вот вроде бы и все… Ну, а орк потом еще обижался, что другим достаются дела кровавые, а ему — смех один: девчонку искать. А вообще, знаете ли, молодые люди, на пустое брюхо трудно что-то вспоминать.

— Да-да, конечно. Упрям, а про Сайгулу эту, провидицу, ты что-нибудь знаешь?

— Очень мало, — ответил ученик чародея. — Наум — да, он всех наперечет помнит. Сайгула… гадалка из Булгарии, приезжает на ярмарку раньше всех. Живет в Тверди: на Востоке что-то с ханом не поделила.

— Я думаю: почему Хозяину врагов потребовалась ее помощь?

— А, вспомнил! — просиял пес. — Хозяин сказал, что Сайгула у него в долгу: он спас ее от гнева булгарского хана, когда она предсказала тому предательство Баклу-бея. И все, больше словечка не было сказано, а у бедной старой собаки, прошу заметить, скоро начнется голодный бред!

Упрям и Василиса поняли друг друга без слов. Они вышли из хранилища, и пока его необычный товарищ обеспечивал Буяна пропитанием, ученик чародея подозвал десятника:

— Лас, важное дело есть. Отряди кого хочешь, но как можно быстрее нужно доставить сюда ярмарочную гадалку по имени Сайгула. Ее палатка в Волшебном ряду, ошибиться трудно. Как можно скорее, Лас!

— Понял, — кивнул десятник, хотя и не сумел скрыть удивления. — Неяда, Карась — слыхали, что требуется? Седлайте коней и скачите ветром!

* * *

Волкодав решительно заявил, что после сытного обеда небольшой сон жизненно важен, а телесные нагрузки смертельны, что за час след не простынет и что именно часа, по его расчетам, будет достаточно, чтобы оборотень достиг становища и успокоился, не замечая слежки. Последние слова Буян договаривал, уже растянувшись в читальном покое и сладко посапывая, но даже во сне время от времени начинал что-то рассказывать. Намолчался за семь лет…

Василиса… нет, определенно, стоило говорить — Невдогад. Парень, в которого превратилась княжна, задумчиво перебирал разложенные на столе бумаги: карты, «Хождения», «Землеописания».

— Батюшка не любит, когда к нему опаздывают, — заметил он.

— Сам опаздывать не люблю, — ответил Упрям. — А что делать?

— Ехать. Стражников с провидицей по дороге встретим. И вообще, Сайгулу следует доставить в кремль. Там и охрана поболее, там она и врага укажет или его пособника. А в том, что пособник где-то там, я не сомневаюсь: ни из Вендии, ни из Бургундии, будь ты хоть трижды чародей, таких дел не провернуть.

— А знает ли Сайгула всех, кто врагам служит?

— Она знает того, кого враги именуют Хозяином, и этого достаточно. Вот только под каким именем она его знает?

— Или — под каким обличьем? — добавил Упрям. — Может статься, что и Сайгула нам не поможет. Другое дело, что этот Хозяин все равно постарается ее убить.

— Ну, здесь-то мы на шаг впереди, — сказал Невдогад.

Упрям надеялся на это. Сначала оборотень до становища дойдет — а идти едва ли будет быстро, он ведь слежки ждет, не почуяв ее, остановится, помедлит, удостоверится… Или, оборот, бегом к Хозяину своему помчится? Буян говорил, что оборотень неглуп, да и не нужно быть семи пядей в лбу, чтобы понять, насколько опасна стала Сайгула с той минуты, когда он сам привел слежку к ее порогу! Однако Упрям почему-то сомневался. Про оборотня он кое-что знал от Наума, который как-то рассказал ему, что, истребляя стаю волколаков, не нашел в себе сил убить малого щенка. Думал даже взять себе, а после жалел — сбежавший щен вырос в одного из самых лютых чудовищ, когда-либо бродивших по земле. Но еще он был одиночкой, думал вперворяд о себе и уж потом о других. В своей безопасности он непременно захочет удостовериться.

Почему они с орком сразу не убили Сайгулу? Буян убедился в этом, прежде чем бежать в башню, хотя и отошел подальше, чтобы оборотень не учуял его. Наверное, не решились без приказа… Впрочем, к чему гадать? Невдогад прав, надо ехать навстречу.

— Венды или бургунды? — бормотал Невдогад, склоняясь над столом. — Или кто-то еще с их помощью? А они — с помощью мага, притаившегося в Дивном, он — с помощью предателя… Бесплодные рассуждения. Отсюда, из башни, мы больше ничего не узнаем. Поехали к батюшке. Сайгулу возьмем с собой, сразу передашь ее князю. Объявишь, будто «беглая» княжна на самом деле в тереме укрывается, и расскажешь батюшке все, что тебе известно. Ну а с Невдогадом простишься около кремля.

— Так и сделаем, — решился Упрям. — Едем! Только постой, я из чаровальни записи возьму кое-какие, надо на обратном пути в артель заехать, что-то там у кузнеца неладно с заклинаниями.

Он поднялся наверх, а Невдогад остался ждать у всхода. Неожиданно из чаровальни послышались звон стекла, шум борьбы. Растрепанный ученик чародея слетел на среднее жилье, почти не касаясь ступенек и на бегу выхватывая меч.

— Нападение! — крикнул он вниз.

Ласовичи не промедлили. Мигом оказались рядом, оттерли отроков в сторону, навострили сталь… По всходу медленно спускался упырь. Невысокий, но плечистый, с глазами красными, лицом бледным до серости. В нем чувствовалась страшная сила, но вместе с тем он производил впечатление больного, без особой причины поднятого с постели.

Остановившись на середине всхода, он обвел собравшихся мутным взором и произнес:

— Мне нужна княжна, Василисой рекомая.

— А ромейский царь-отец тебе не нужен? — осведомился Лас.

— Нет, на него заказа не было. Василиса нужна.

Дружинники недоуменно переглядывались. Столкновений с нечистью, во всяком случае крупных, Твердь уже давно не знала — и у людей, и у нелюдей с лихвой хватало своих забот. Но так было не всегда, и не выветрилась еще из памяти народной привычка «черта бить промеж рогов, пока он их не навострил». То есть рассуждать вроде бы не о чем: вот он, упырь поганый, мечом его! С другой стороны, поведение упыря было что-то очень уж странным.

А вот Упрям сразу все понял. Он ведь вчерашних орков сперва за упырей принял и об этой братии начитался основательнее всего. Сколь ни различны упыри, днем они все неотличимы от человека — кроме тех случаев, когда подчиняются чьей-то воле. Упырь покоренный, связанный узами сильной крови, сжигает себя, выполняя поставленную задачу любой ценой. Но если…