До сих пор мы привозили собак в Великобританию только в том случае, если их брал к себе солдат, инициировавший их спасение. Мы считаем, что в Англии и без того достаточно беспризорных и брошенных собак, нуждающихся в доме. Но также я остро сознавал, что мы не можем просто выбросить бестолкового Медвепса на улицы Афганистана после того, как он на короткий миг прикоснулся к человеческой доброте. Мы не могли поступить с ним таким образом.

Когда мы в начале 2007 года почти утратили надежду привезти Наузада и Тали домой, именно центр Мэхью помог Лизе понять, что есть вещи, такие как центр спасения, которым мы теперь пользовались в Афганистане.

Мы с Лизой испытали неописуемое облегчение от этого, так как нам даже пришлось рассматривать возможность забрать Медвепса к нам, что, возможно, не стало бы наилучшим выходом из ситуации, особенно если учесть, что я не способен работать на полную катушку.

В карантине, как всегда, не обошлось без слез, когда я забирал Медвепса для короткой поездки в усадьбу Мэхью в западном Лондоне. Прежде чем погрузить его в минивэн, я позволил ему немного побегать. Когда он носился, на каждом шагу устремляя свою огромную голову вперед, это реально выглядело как лошадиный галоп.

Девушки, заботившиеся о Медвепсе, пришли помахать ему ручкой. Я был уверен, что углядел слезы на их глазах.

— Ребекка, Вики! Перестаньте распускать нюни, — поддразнил я их, когда мы втискивали Медвепса в заднюю часть минивэна.

Я знал, что девушки хорошо заботились о собаках. Они были столь привязаны к каждой из них и знали их характеры лучше, чем хозяева. В конце концов, они проливали на питомцев любовь и внимание, и я понимал, что им мучительно видеть, как собак забирают.

— Не волнуйтесь, пройдет немного времени, и вы поприветствуете очередную из многочисленных «Собак Наузада», — пошутил я. Хотя честно сказать, шуткой это не было. Зная текущее состояние наших операций, я понимал, что вскоре очередной афганский пес прибудет сюда для того, чтобы испытать чары Ребекки и Вики.

Через день после переселения в центр Мэхью Медвепес стал звездой. И когда разные съемочные группы наперебой стали предлагать мне положить на пленку историю пса с обрезанными ушами, спасенного от участия в собачьих боях, я вскорости обнаружил, что играю роль закадычного дружка Медвепса.

Медвепес обладал весьма недурными актерскими навыками. Он более или менее выполнял то, что ему говорили, хотя пористая верхушка микрофона несколько раз отвлекла его внимание. Довольно скоро Медвепес привык к королевскому обращению у Мэхью, а они тем временем искали ему подходящий дом — с большим выгоном. Мы же знали, что он не останется в центре навечно.

Благодаря моему несолидному позвоночнику, я, чтобы поддерживать сердце в норме, мог теперь только плавать. Но я страстно ненавидел плавание. Это было так тупо.

В то особенное утро, вместо того, чтобы расслабляться в своей обычной манере, то есть долго сидеть и, прохлаждаясь, слушать айпод, я открыл бутылку пива.

— Не рановато ли для пива? — спросила Лиза, когда я протопал мимо нее в кухню. Я остановился и обернулся к ней.

— Помнишь, как мы говорили о том, что, мол, это не проблема, если мы не получим страховку для собак, пока они в карантине?

По пониманию, забрезжившему и разросшемуся во взгляде Лизы, я понял, что она знает, что прозвучит дальше.

— Ветеринар сказал мне, что Вайли страдает гипертрофической остеопатией, — продолжал я. — Ей нужно сделать операцию во время пребывания в карантине. — Я сделал успокоительный глоток пива.

Я понятия не имел, что это значит. Я знал только, что это как-то связано с ростом костей и что это реально плохо. Знать больше мне не требовалось.

Секунду Лиза молчала, затем:

— Прередай мне пиво.

Я всегда могу рассчитывать на Лизу, даже когда дела плохи и мне нужен человек, находящийся на той же волне, что и я. Мы не собирались становиться алкоголиками, но так и вправду легче преодолевать крутые повороты.

Месяцем позже я появился в карантинном помещении и присел рядом с Вайли.

— Ты смешно выглядишь, — сказал я.

Похоже, Вайли была не против, чтобы ее погладили, и я мягко коснулся ее головы. Переливающиеся зеленые гипсовые повязки полностью окутывали ее передние лапы. Ей хотелось играть, но ее режим, не допускавший никаких упражнений, был еще жестче моего. Даже маленького Арнема убрали прочь, предоставив самому себе, чтобы он не втягивал ее в совместную игру.

Правила карантина предполагали, что им не позволят снова быть вместе, когда с Вайли снимут гипс; разве только в том случае, если нам захочется ввергнуть их обоих в очередной шестимесячный ад.

Потеря возможности бегать была щедро компенсирована для Вайли собачьими игрушками всех форм и размеров; она не испытывала недостатка в любви и внимании. Девушки из карантина целиком и полностью полюбили ее, особенно одна из них, Вики, которая собиралась приютить Вайли, когда срок пребывания той в карантине подойдет к концу. Солдат разглядел связавшие их узы, и решил, что, скорее всего, от Вики Вайли получит больше любви и внимания, чем от него с его лихорадочным способом жизни.

Вайли прошла суровое испытание двумя операциями, призванными выпрямить ее деформированные кости. Помимо всего прочего, эти деформации возникли из-за недостаточного питания, от которого она страдала еще новорожденным щенком. Но теперь у нее все будет в порядке, и еще через несколько недель отдыха — если, конечно, вообще мыслимо заставить щенка отдыхать, — гипс с ее лап снимут.

Я старался, чтобы мои визиты в карантин были краткими, так как не хотел привязываться к какой-либо из вывезенных нами собак. Я находил, что наилучший способ вести дела и сохранять сосредоточенность заключался в том, чтобы удерживаться от привязанности к ним. К тому же, сегодня мне нужно было нанести визит еще четырем собакам.

Когда Вайли вместе с Джуно и Арнемом улетела на вертолете, ее брат и три сестры остались на базе.

Но ненадолго.

Каким-то образом парни ухитрились устроить транспорт для оставшихся четырех щенков на север, в спасательный центр. Новость, что щенки в безопасности, была восхитительна, однако мы с Лизой провели несколько бессонных ночей, волнуясь о том, как нам выбить средства, необходимые для того, чтобы устроить еще четырех собак в карантине.

Да уж, дешевые хобби не для нас, это уж точно.

— Запомни, если нам придется продать дом, то в этом будешь виноват ты. Эти слова Лиза теперь часто произносила напоследок перед тем, как мы засыпали в конце долгого дня.

— Чисто?

Голос Лизы, прозвучавший с расстояния в несколько сотен ярдов отсюда, отвлек меня от обзора вереска и пятен камней на колеблемой ветром торфяной пустоши на предмет любых признаков жизни. Я отслеживал бродяг и их собак, овец, пастухов, дартмурских пони, все, что угодно. Я также отыскивал пути к отступлению на случай, если что-то пойдет не так. Что было даже весьма возможно.