— Мне трудно возразить, — Бочкин покраснел, — Хоть и очень хотелось бы.

— Кроме самолюбия, у мужчины должен быть и здравый смысл, — назидательно проговорила та, — Тогда он, наконец, поймет, насколько ему повезло. К сожалению, у всех моих мужчин как раз здравого смысла и не хватало. Они не могли оценить тот дар, который они получили в моем лице, не имея на то никаких преимуществ перед другими.

— Имели, — возразила Марго, — У всех твоих мужей были деньги. Иначе, ты бы ни на одного из них не посмотрела.

— Это верно, — с достоинством согласилась та, — И, тем не менее, надеюсь, Петр, вы понимаете, что Катерина Пискунова птица не вашего полета. И поэтому особенно цените то, что она, выражаясь поэтическим языком, приземлилась на один сук с вами.

— Почему вы так категоричны? — попыталась заступиться за Бочкина Маняша, — Вы же ни Петра, ни Катерину даже не знаете хорошо.

— Ах, девочка, — отмахнулась та, — Катя Пискунова поступила на работу к Пабло около года назад. И на протяжении всего этого времени, она вращалась в нашем кругу. А с такой внешностью, как у нее, она могла бы найти себе более выгодную партию, нежели частный детектив с синяком под глазом.

Петр инстинктивно потер уже почти сошедший синяк и поморщился. Изольда была права. Он совершенно не подходил своей возлюбленной. И зачем только Марго встряла со своими идиотскими догадками! Теперь он чувствовал себя ничтожеством.

— Но тетя! — возмутилась Маняша, — Быть может, Катерине не нужны мужчины с деньгами! Не все же девушки…

Она осеклась, вовремя поняв, что окончание фразы будет оскорбительным для Изольды.

— Конечно, не все! — та попыталась поджать пухлые губы. Из этого у нее ничего не вышло, — Иначе, кто бы в нашей стране сеял и пахал? Везет, не многим. Но мне даже не столько интересно, что привлекло Катерину в нашем детективе, сколько наоборот. Скажите, Петр, вы-то на что запали?

Несчастный икнул и сконфуженно запыхтел. Столь нахальный вопрос поставил его в тупик. С одной стороны, правильнее всего было бы послать эту расфуфыренную дамочку куда подольше, тем самым сохранив хотя бы остатки достоинства. А то в самом деле, препарирует его, как муху дрозофилу. Но, с другой стороны, Изольда, хоть и противная, а все-таки женщина. Да, похоже, еще и Катеньку неплохо знает. А что, если она примется жужжать ей на ухо про него всякие гадости.

— Ой, ну, господи ты боже мой! — фыркнула Марго, — Что за вопросы! Как будто ты сама не знаешь, что привлекает мужчину к женщине! Глаза, фигура, походка, манеры… Все это у секретарши Бурхасона в полном порядке. С чего бы не влюбиться в такую девушку, правда?

В этот момент Бочкин рассвирепел. Ему показалось не просто обидным, а страшно унизительным и для себя, и для Катюши, что вот эти две идиотки сидят и перемывают им косточки. Что они лезут в их чистые отношения, своими наманикюренными пальцами, и пытаются судить, хотя ни черта ни в любви, ни вообще в человеческих отношениях не понимают. Да и куда им! Для них ведь и человека-то не существует, если у него нет в кармане банковской карты шести-нулевого валютного счета.

— Катя — прекрасный, тонкий, чуткий, а главное умный человек. И дело тут вовсе не в ее глазах! — гневно выпалил он, — Хотя глаза и все остальное у нее — верх совершенства. Но вы бы слышали, как она рассуждает о современной жизни, как она Пушкина, в конце концов, цитирует! Сколько свежих мыслей в ее голове. Да на академию наук хватило бы, и еще осталось. Знаете, что она однажды сказала?! «Если бы Пушкин жил в наши дни, он бы тоже писал рекламные слоганы!» Каково, а? А ведь эта незамысловатая фраза в полной мере выражает все наше житие. Всю нашу бездуховность, если хотите! Мы не в состоянии оценить ничего, кроме текущих проблем. И нам этого вполне хватает для полного счастья. И когда мы сталкиваемся с такими людьми, как Катя Пискунова, просто дыхание перехватывает от той глубины жизни, которую они мимолетом, буквально парой фраз нам раскрывают!

Он замер, ожидая чего угодно от этих дам. Даже снисходительных смешков. Он сидел и злился на себя, за то, что все-таки влип в обсуждение Катерины. А ведь он не хотел этого больше всего на свете. Не достойны ни Марго, ни Изольда сидеть тут и точить лясы на тему Катюши и его любви к ней. Однако Марго, к его удивлению, очень серьезно глянула на открывшую в изумлении рот Маняшу и тихо произнесла:

— Теперь, я надеюсь, ты, наконец, поняла весь смысл того, чему я тебя пыталась научить. Я думаю, ты созрела для того, чтобы со всей ответственностью отнестись к подборке журналов Космо, который лежит в твоей комнате. Иди и прочти столько, сколько успеешь до назначенного свидания.

— Хорошо, — быстро согласилась с ней девушка и стремглав унеслась с веранды в дом.

Глава 13

Славка Кудрин вышел из душа и направился было в свою убогую гостиную, да приостановился возле залапанного трюмо, занимавшего практически всю малюсенькую прихожую. Он долго рассматривал свое отражение. Его тело, некогда мускулистое красивое тело преуспевающего молодого человека превратилось в худосочное и жилистое тело хищника. На плече тюремная наколка, которую нужно бы свести. Но наколки, особенно тюремные — это как черная метка. Без них в колонии не жить, на свободе же с ними жить не хочется, но куда от них деваться. Пятно на биографии есть пятно. Черные чернила не выводятся. Славка вздохнул, провел ладонью по впавшей щеке, которая всегда была хронически заросшей, как ни брейся — тоже тюремный отпечаток. Он уже подметил, что все, побывавшие в местах не столь отдаленных выглядят недобритыми и недомытыми. Как ни рядись в дорогие костюмы, какими средствами не пользуйся в элитных саунах, эффект один. Иными словами, бывшего зэка за версту можно узнать. Во всяком случае, свой своего издалека видит. Он, к примеру, глядя новости по телеку, точно может сказать чистое ли прошлое у того или иного крупного воротилы, или были в нем годы за колючей проволочкой. И еще этот омерзительный запах. Какая-то гремучая смесь из баланды, онучей и пота. Легкий душок, который ничем не выводится. Хоть литр одеколона на себя выплескай. И чем больше срок у человека, тем сильнее его кожа, волосы, ногти, а может и внутренности пропитываются этим мерзким запашком, который застоялся в камерах и бараках.

«Хорошо, хоть парашей не воняет, —