Нороэлль чувствовала силу в камне. Однако его истинная мощь была скрыта. Не знавший его тайны наверняка принял бы его за обычный волшебный камень, как те, что лежали в ее озере. Однако на самом деле этот камень обладал силой, о которой Нороэлль не смела даже помыслить. Говорили, что весь Альвенмарк обязан своей силой одному этому камню. С ним можно было открывать и закрывать врата, создавать и уничтожать тропы альвов. И с его помощью будет возведен непреодолимый барьер у места ее заточения. Камень альвов станет стеной, а песок из песочных часов — замком от ее темницы.

Нороэлль повернулась к Обилее и обняла ее.

— Ты мне как сестра. — Она услышала, что подруга расплакалась. Эльфийке и самой с трудом удавалось сдерживать слезы. На прощание она поцеловала Обилее в лоб. — Прощай!

— Прощай, вспоминай обо мне почаще!

— Обязательно. — Она уже не могла сдерживать слезы.

Дрожащими руками взяла котомку и предстала перед королевой.

Эмерелль долго смотрела на нее, словно желая прочесть в глазах Нороэлль, верный ли приговор выбрала. И казалась при этом настолько исполненной достоинства, что все сомнения, когда-либо испытанные Нороэлль в отношении королевы, улетучились. Затем Эмерелль отвернулась и пошла прочь.

Нороэлль еще раз оглянулась на Обилее. Молодой эльфийке наверняка придется нелегко. Но она найдет свое предназначение, в этом Нороэлль была уверена. Невольно вспомнились Фародин и Нурамон. Она сказала Обилее все, что ей нужно было знать, если ее возлюбленные когда-либо вернутся. Чувства, испытанные в тот миг, когда уходил отряд эльфийской охоты, не обманули ее: она никогда не увидит своих любимых.

Она шла за королевой, не испытывая к той неприязни. Эмерелль повелительница, и так будет всегда. Целый день волшебница задавалась вопросом, как поступила бы, если бы речь шла не о ее сыне. И должна была признаться себе, что поддержала бы решение королевы. Но поскольку она была матерью, то предпочитала кануть в вечность, чем повредить родному существу. И поэтому должна была теперь покинуть этот мир. Эльфийка не может изменить свою судьбу. Нороэлль оглянулась. Пока жива ее душа, дети альвов будут помнить волшебницу Нороэлль.

Мужчину звали Сванлайб, сын Храфина из Тарбора. Ему было всего двадцать зим, и силой он обладал медвежьей. У него были лучшие корабли на фьорде, он делал для своих соседей изваяния Ткача Судеб. И тут как-то пришел старый Хвальдред, сын Хельдреда, и рассказал ему историю о Железнобородых Лута, которые стояли по ту сторону Фирнстайна, высоко в горах, и указывали путь к пещере Ткача Судеб. А еще Хвальдред рассказал ему, что кто-то осквернил Железнобородых Лута. Пещера осквернена, говорили мудрецы. Никто больше не сможет приносить там жертвы Ткачу.

Тут рассердился Сванлайб и сказал:

— Я поеду в Фирнстайн, поднимусь в горы и первым отомщу за это святотатство. — И он вырезал из ствола дуба новое изваяние Ткача Судеб. И все в Тарборе принесли жертву Луту, чтобы у деревянного Ткача была железная борода.

Сванлайб собрал вещи, отправился в Фирнстайн, неся идол Лута на своей спине. Он шел по снегу и льду. И увидел он Железнобородых, и принес им жертвы, как того требовал обычай. Он шел по пути, который указывали Железнобородые, и добрался до пещеры Лута. И обнаружил ее запечатанной дыханием Фирна. Тут разозлился он, поднял над головой Железнобородого, которого сделал сам. И Лут разбил стену зимы, хотя это не могли совершить руки героев.

Сванлайб ждал; он не отваживался войти в пещеру. И тут услышал голоса и шаги. Вперед вышел сын Торгрида. Он был молод, волосы его были рыжими. По сторонам от него шли двое детей альвов. То были эльфы из Альвенмарка.

И спросил Сванлайб, кто это выходит из пещеры. Он не узнал сына Торгрида. А тот сказал:

— Я Мандред Айкъярто, сын Торгрида и Рагнильды!

Сванлайб удивился, ибо много говорили о Мандреде Торгридсоне и о человеке-кабане, на которого тот охотился, а также об исчезновении охотников и того, за кем они охотились. Говорили, что Мандред поймал кабана и провалился вместе с ним в расселину на леднике. И все ради того, чтобы спасти свою деревню.

Тут спросил Сванлайб могучего Мандреда, что произошло. И Мандред сообщил своему избавителю о смерти человека, который был кабаном. И поблагодарил его за то, что силой Лута разбил лед кабана. По поводу же эльфов сказал, что они помогали ему. Звали их Фаредред и Нуредред. Они были братья и эльфийские князья, которые состояли на службе у Мандреда.

Сын Торгрида взял Железнобородого, которого принес Сванлайб и которым разбил стену, и поставил его на место, где находились сожженные останки оскверненного Железнобородого. В честь Лута Мандред положил голову кабана к ногам идола.

То, что произошло в пещере, осталось скрыто от Сванлайба и известно стало гораздо позднее. Там Мандред говорил с Лутом, и эльфы были тому свидетелями. Ткач Судеб открыл сыну Торгрида его предназначение. И с того дня не властно было время над Мандредом. Однако Лут не сказал ему, какую цену он должен заплатить за это. И Мандред вместе со Сванлайбом и братьями-эльфами вернулись обратно в Фирнстайн.

По рассказу скальда Хролауга,

том 2 храмовой библиотеки Фирнстайна, с. 16–18

Весеннее небо было настолько ярко-голубым, что у Мандреда на глаза выступили слезы, когда он посмотрел наверх. Наконец-то он снова свободен! Было трудно сказать, сколько они пробыли в пещере. Однако могло статься, что прошло всего несколько дней. Впрочем, дело явно не обошлось без колдовства, потому что иначе как объяснить то, что они вошли в пещеру зимой, а вышли из нее весной?

Мандред проследил взглядом за орлом, который, величественно расправив крылья, описывал над ледником широкие круги.

Здесь, высоко в горах, зима никогда не заканчивалась. И тем не менее солнце грело лицо, когда они спускались к фьорду по покрывшемуся талой коркой снегу.

Его спутники молчали. Утром они похоронили Ванну и мертвого волка в небольшой пещере в стороне от долины Лута. Эльфы молча предавались своим мыслям. А Сванлайб… В лодочнике было что-то странное. Конечно, отчасти его поведение можно было объяснить почтительностью, которую он определено испытывал по отношению к эльфам. Какому же смертному дано встретить живых героев из саг? Но было в поведении Сванлайба и что-то еще. Что-то настороженное. Мандред чувствовал, что тот в буквальном смысле сверлит взглядом его спину. Сванлайб задавал ему какие-то странные вопросы. Похоже, лодочник знал его.

Мандред довольно усмехнулся. Неудивительно! В конце концов, он зарубил семерых человек по поручению короля, он заманил неодолимого человека-кабана высоко в горы и пронзил его кабаньим копьем. Он посмотрел на сломанное древко оружия, которое держал в правой руке. Тяжелый окровавленный мешок свисал с длинного лезвия. Он отрезал кусок шкуры бестии. В ней была печень девантара. «Я сдержу свое слово», — мрачно подумал Мандред.