— Что… что с Фрейей? — беспомощно пролепетал он. — Она…

— Вместе с твоим сыном эльфы забрали у нее волю к жизни. Она кричала, молила о милости для ребенка. Предлагала взамен свою жизнь, но королева Эмергрид была непреклонна. Фрейя босиком бежала по снегу, последовала за эльфами наверх, к Январскому утесу. Там мы нашли ее на следующее утро, в центре круга камней. Она рвала на себе одежды, и плакала, и плакала… Мы привели ее обратно в деревню, но Фрейя не захотела больше жить с нами под одной крышей. Она поднялась на могильный холм твоего деда и там призывала отомстить мрачных духов ночи. Все больше и больше мутился ее рассудок. Она всегда ходила со свертком тряпок в руках, который баюкала, словно ребенка. Мы приносили ей еду, ярл. Мы испробовали все… В первое весеннее утро после равноденствия мы нашли ее на могильном холме твоего деда. Она умерла с улыбкой на устах. Мы похоронили ее в холме в тот же день. На ее могиле стоит белый камень.

Мандреду показалось, что сердце его перестало биться. Его полностью заполонил гнев. Слезы бежали по его щекам, и он не стыдился этого. Он пошел к двери. За ним не последовал никто.

Могильный холм его деда находился на некотором отдалении от нового земляного вала, защищавшего Фирнстайн, очень близко от большого белого обломка скалы, стоявшего на берегу фьорда. Здесь его дед бросил якорь и сошел на берег. Он основал деревню и назвал ее по камню, белому, словно снег в день зимнего солнцестояния. Фирнстайн.

Мандред нашел белый камень рядом с невысоким могильным холмом. Долго стоял там на коленях. Нежно гладил руками грубую поверхность.

Был самый темный час ночи, когда Мандреду показалось, что он видит на вершине холма тень в разорванном платье.

— Я верну его, Фрейя, даже если это будет стоить мне жизни, — тихо прошептал он. — Я верну его. Клянусь в этом дубом, давшим мне жизнь. Моя клятва крепка, словно ствол дуба! — Мандред поискал в карманах подарок Атты Айкъярто, а когда нашел, то опустил желудь в черную могильную землю. — Я верну его тебе.

Из-за туч показалась луна. Тень на вершине могильного холма исчезла.

В Альвенмарке царила зима, и при всем великолепии заснеженного ландшафта холод мешал ничуть не меньше, чем в его родном мире. Здесь воину тоже пришлось с трудом прокладывать себе путь через высокие сугробы, в то время как его товарищи-эльфы легко шли следом за ним. И на этот раз ему не хватало сил. На могиле Фрейи он готов был воевать со всем Альвенмарком, но сегодня он чувствовал себя подавленным и не испытывал ничего, кроме отчаяния и пустоты внутри.

Даже мысль о сыне, который будет для него чужим, не могла утешить его. Конечно, он хотел увидеть его… Но надежд особых не питал. Олейф давным-давно должен был вырасти и, вероятно, видел отца в ком-то другом… То, что в Альвенмарке теперь была зима, окончательно лишило Мандреда мужества. В стране эльфов и фей должна царить вечная весна! По крайней мере, так говорилось в сказках. Наверняка то, что он пришел в этот мир зимой, было плохим знаком, хотя Фародин и Нурамон сотни раз повторяли ему, что времена года меняются здесь точно так же, как и в мире людей.

Атта Айкъярто не говорил с ним, когда Мандред навестил его. Может быть, зимой деревья спят, сбросив листву? Никто не встречал их возле ворот, и это при том, что королева якобы знала обо всем, что творится в ее землях!

В первый день они достигли врат Вельрууна, и никто не встретился им по пути. Мандреду казалось, что он понимает, почему. Злой рок последовал за ними в Альвенмарк! Эльфийская охота была под несчастливой звездой. И звезда эта не погасла. То, что они пережили, было историей, похожей на сагу о древних героях. А истории эти всегда заканчивались трагически!

Когда утром второго дня в Альвенмарке Мандред поднялся со своего холодного ложа, он сделал это просто для того, чтобы никто не смог сказать, что он не прошел свой путь до конца. Он вернет эльфийскую охоту — первую руководимую человеком — обратно; ну, по крайней мере, то, что от нее осталось. А еще он хотел знать, что за злой рок скрепил печатью их долю.

Ни один стражник не преградил им дорогу через ворота Шалин Фалах. Даже в замке Эмерелль никто не ждал их; казалось, он вымер. Жутким эхом звучали их шаги, когда они проходили через огромные ворота. Хотя Мандреду казалось, что за ним наблюдают, однако куда бы он ни бросил взгляд, повсюду лишь пустые зубцы и окна.

За все время путешествия Фародин и Нурамон не проронили почти ни единого слова. Похоже, они тоже волновались.

«Почему нас избегают?» — в сердцах спрашивал себя Мандред. Конечно, их долго не было, они понесли большие потери… но, несмотря на это, они возвращались домой с победой. Их должны были встретить более достойно! Однако кто он такой, чтобы пытаться понять эльфов? То, что происходило здесь, должно быть, было связано со злой судьбой охоты… С последним ударом неотвратимого! Так заканчивается любая сага.

Нурамон и Фародин ускорили шаг.

В самом конце большого зала их ждал кто-то одетый в черное. То был мастер Альвиас. Он слегка склонил голову, приветствуя Мандреда, и не удостоил ни единым взглядом ни Фародина, ни Нурамона.

— Приветствую тебя, Мандред, сын человеческий, ярл Фирнстайна. Королева предсказала твое появление в этот час. Она хочет видеть тебя и твоих спутников. Следуй за мной!

Словно по мановению руки открылись врата в тронный зал, заполненный детьми альвов. Эльфы и кентавры, феи, кобольды и гномы молча замерли в огромном помещении. У Мандреда возникло такое ощущение, что кто-то завязал ему горло веревкой. Молчание собравшихся здесь было еще более жутким, чем бесконечные пустые залы и дворы. Ни покашливания… ничего…

Взгляд Мандреда скользнул к потолку. Весеннюю радугу заменил широкий снежный купол. Ему невольно вспомнилась пещера Лута.

Толпа детей альвов расступилась, образовав коридор к трону. Время никак не сказалось на королеве. Эмерелль по-прежнему выглядела как молодая женщина.

Мастер Альвиас присоединился к группе молодых воинов, стоявших по левую руку у подножия трона, в то время как Фародин и Нурамон преклонили перед королевой колени.

На губах Эмерелль появилось что-то вроде улыбки.

— Что ж, Мандред, сын человеческий, ты по-прежнему не склоняешь головы перед повелительницей Альвенмарка.

«Меньше, чем когда-либо», — подумал Мандред.

Эмерелль указала на чашу, стоявшую рядом с ее троном.

— Сколько ни смотрела я в воду, я не видела ни тебя, ни твоих спутников. Что случилось, Мандред, предводитель отряда эльфийской охоты? Вы нагнали дичь?

Мандред откашлялся. Во рту так пересохло, словно он проглотил целую бочку муки.

— Бестия мертва. Убита. Голова ее лежит у ног Лута, а ее печень сожрали собаки. Наш гнев уничтожил ее! — Воин заметил, что на лице Альвиаса появилась гримаса отвращения. Пусть этот черный ворон думает о нем, что хочет! Или еще лучше… Мандред мрачно усмехнулся. Сейчас Альвиас распростится со своим высокомерием, да и другие тоже, когда узнают, за какой дичью бросились они в погоню.