class="p1">Солнце поднималось всё выше, и становилось жарко, Флэк пожалел, что его одежда не приспособлена для таких прогулок, но продолжал идти вперед. С точностью до минуты он вспоминал свой последний визит сюда, каждый шаг, каждую мысль. Запах цветущих трав дурманил, погружая его в грёзы. Странно, но Флэк на мгновение начинал верить в то, что ничего не случилось, что сейчас из-за деревьев выглянет приветливый забор и ухоженный дом, а в нём – обязательно будет мать, суетящаяся на кухне, бодрый и веселый отец и, конечно же, милая сестра. Он помотал головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей и прибавил шаг.

Никакого дома перед Странником не оказалось, только забор, да обожжённые кусты, торчавшие над ним, как кресты над могилами. Никому не пришло в голову разобрать пожарище, и даже калитка осталась открытой. Флэк стоял рядом с ней, машинально придерживая за ручку. Он пытался заставить себя сделать шаг вперёд, но боялся. Страшнее всего было признавать правду – никого из его любимых и близких людей больше нет в живых. Они перестали существовать, рассыпались в прах. Медленно двинулся Флэк вперед, вспоминая, как истошно рыдал Вик после смерти своих родителей. Почему обязательно нужно терять кого-то, чтобы двигаться вперед?

– Я не просил об этом, – прошептал Флэк. – Зачем вы сделали это? Папа? Мама?

Он достал меч, сжал его дрожащими руками и срубил засыхающий куст сирени около останков дома. Деревце упало, подняв туман из пепла, роняя засохшие лепестки на землю. Флэк судорожно вздохнул и бросился к другим кустам и цветам, растущим вдоль забора. Он срезал их всех, слезы застилали глаза и он вытирал их рукавом, пока совсем не перестал что-либо видеть. Тогда, бросив меч на землю, он опустился на траву и горько зарыдал. Вся накопившаяся горечь, боль, ненависть, желание мести – всё выливалось страшными черными слезами. Флэк не видел этого, как не замечал ничего вокруг. Он знал, что никто не придёт сюда, никто не станет свидетелем его слабости, его горя. Не помня себя от нахлынувшего отчаяния, он поднялся и побрел к пепелищу в надежде отыскать хоть что-то. Продолжая вытирать слезы, он поднимал обгоревшие балки, откидывая их в сторону, разгребал руками кучи пепла и давно остывших углей.

– Ничего, вы ничего мне не оставили… Как же так?

Странник был поражен силой пожара – ничего не уцелело, никакого жалкого осколка, совершенно ничего. Пустота. И тут он вспомнил! В углу сада, за домом, он спрятал шкатулку, как только переехал сюда. В ней должны были сохраниться детские сокровища! Флэк бросился к забору за домом, откинул срубленные им же кусты и начал копать землю руками с остервенением, торопливо отбрасывая влажные комья в сторону. Он стоял на коленях, будто молился и продолжал копать, надеясь, что земля много лет бережно хранила его воспоминания. Наконец, его руки наткнулись на что-то твердое. С трудом сделав подкоп, Флэк вытащил из ямы небольшую шкатулку, отделанную тонкими листами железа по краям. Сев на траву, он бережно отряхивал её, боясь открывать. Крошечный замок почти рассыпался в его руках и, на мгновение перестав дышать, Флэк открыл крышку. Внутри лежали два свертка. И он точно знал, что будет в каждом из них: левый, серый сверток, хранит наконечник стрелы, который Флэк нашёл в лесу, когда впервые отправился туда один – детский символ мальчишеской доблести и смелости; правый, некогда нежно-голубой сверток, должен хранить самую драгоценную для его сестры заколку, подарок бабушки, которая скончалась ещё до рождения внучки.

Странник вынул из ткани заколку – она была совсем простая и вовсе не красивая, он видел гораздо более искусные украшения у своей сестры, но даже такая простая вещица, была крайне дорога девочке. А теперь и ему, взрослому мужчине, Воину. Он вертел в пальцах заколку, вспоминая, как радовался, когда сестра надевала её и воображала себя взрослой, и ему становилось ещё тоскливее. За что жизнь так обошлась с этой милой девочкой? Она была невероятна добра ко всем, даже к суровому брату. Радовалась его успехам в тренировках, всегда поддерживала во всем и заступалась, хоть и была младше. Из неё могла бы выйти чудесная жена и мать. Флэк убрал заколку в карман и поднялся. Он больше не чувствовал горечи, только злость. Он снова ненавидел тех, кто сделал это с его сестрой. А заодно, в нём просыпалась ненависть и к Правителю, по вине которого, он не сомневался, погибли его родные.

Вернувшись к своему мечу, одиноко лежащему перед домом, Флэк поднял его, воткнул в землю и собрал все силы в руки. По кончикам пальцев прошла легкая дрожь, а потом вспыхнули молнии, разбегаясь от рук Флэка, через меч по земле, они окутывали ярким фиолетовым сиянием всё вокруг. Пепел поднимался и опускался, вздрагивая от разрядов, трещали обгоревшие деревья и балки, вспыхивали и угасали срезанные цветы. Трава вяла на глазах и грустными плетьми ложилась на землю.

– Прошлое в прошлом, – произнес Флэк и, вытащив меч из земли, направился к забору. – Прощайте.

Прикрыв за собой резную калитку, он остановился, вытирая меч о рукав. Если бы кто-то попросил объяснить его, зачем он сделал всё это, то Странник не смог бы ответить. Он и сам не знал.

– Мне очень жаль этих людей, они были милыми, – раздался тихий голос от забора. Флэк вздрогнул и обернулся на звук. Прислонившись к штакетнику, стояла та самая девушка, которую он видел здесь же в день, когда погибли родители, и в день после битвы у леса, но уже в городе. Странник без труда узнал её по бледным губам, прямому, открытому взгляду. Теперь он смог разглядеть и её смелые глаза – они были темно-карего цвета, как кора у дуба.

– Откуда вы знаете, какими они были? – мрачно спросил Флэк.

– Мы общались. Я живу здесь неподалеку. Вы знали их? – девушка рассматривала мертвую землю за забором.

– Это мои родители, – Странник не понимал, почему отвечает на эти вопросы. Ему не следовало бы это делать.

– Ваш отец был отличным человеком, вы можете им гордиться. Мальчишки из соседнего селения обожали его. Он вырезал им деревянные мечи и луки, водил в лес, учил охотиться. А ваша сестра? Ведь та больная девушка была вашей сестрой? Она тоже погибла? – девушка всё ещё смотрела на выжженный участок, в её голосе чувствовалось жалость и сочувствие. Она была искренней.

– Да. Моя сестра тоже погибла. Но, может, это и к лучшему. Вылечить её было нельзя.

– Ну, почему же? Практически любая болезнь лечится, если знать как…

– Не говорите