них, как только попали в правительство, вызвав у населения зависимость от магии. Ло Викъянко частенько обсуждал с Правидом закрытие старых заводов попросту от того, что стены там в какой-то момент начинали сыпаться, а оборудование выходило из строя. Починить его уже никто не мог, поскольку знания исчезли вместе с древней цивилизацией людей науки. Сам Правид однажды сказал, что пройдёт ещё сто лет и людей внешнего круга ждёт голод и кустарное производство. Маги же будут по-прежнему купаться в роскоши, владея остальным населением, как рабами.

Манис решила поскорее вернуться домой, чтобы собрать походную сумку и отправиться к складу уже завтра. Мысль о встрече с чем-то поистине древним вызывала мурашки на коже.

***

За месяц работы на полях Вирте ещё не приходилось так близко подходить к опорам ветряных мельниц. Гиганты с длинными лопастями издавали монотонное гудение, разбавляя сельскую местность частичкой научного прогресса. Однако Вирте было плевать на гудение и лопасти, он, обливаясь потом и тяжело дыша, перекладывал в кузов грузовика коробки собранного урожая. Эта часть овощей, фруктов, круп и кореньев должна была отправиться в город на противоположной стороне острова для осуществления бартера, о котором ранее говорила Беруха.

Города острова обменивались произведёнными на своей территории продуктами и вещами. Тулсаха представляла собой что-то вроде фермерского края. Здесь разводили животных, выращивали различные культуры и рассылали их по двум другим крупным городам. Те в свою очередь привозили или передавали детали для оборудования, всевозможные инструменты, которые не мог сделать местный кузнец, одежду и даже некоторые лекарства. При желании города обменивались и специалистами.

— Чуть-чуть осталось, — пыхтя, произнёс коллега Вирты, идущий ему навстречу с очередной деревянной коробкой.

Ещё пятеро мужчин и парней, повыше закатав рукава, ровным строем шагали к грузовику, неся провизию.

— В этом месяце урожай удался, — переговаривались между собой работники.

— А то! Славно же потрудились. Никто не болел, погодка хорошая стояла. Даже дождик был.

— Вот бы снова дождика.

— Да будет, точно говорю. У жены на него суставы крутит. Не сегодня, так завтра.

— Сегодня нельзя, представление ж будет. Наш Вирта участвует в постановке, — послышался голос Сатье.

Вирта довольно улыбнулся, вспомнив о предстоящем веселье. Только бы ноги у него не тряслись на сцене от сегодняшней нагрузки. Беруха предлагала ему уйти пораньше, подготовиться, но он отказался, решив, что так испортит свой статус среди работяг мужчин.

Солнце стремилось к горизонту, дул прохладный ветерок, теряющийся в резных листьях кустов винограда, мимо рядов которых мотались носильщики. Сухая пыль поднималась с земли, подгоняемая лёгкими воздушными толчками. Хором заводили песню незримые жуки и далёкие птицы.

Вирта с облегчением погрузил в кузов один из последних ящиков и облокотился на деревянное ограждение, тянущееся от края посевов. Только сейчас он заметил парочку ремонтников, орудующих около ветряка.

— Что они делают там? — спросил он у подошедшего Сатье.

— Ясно что — чинят опору. В последний ураган ветряк не слабо потрепало. На эти выходные ждём нового ненастья.

— Что же это, в Тулсахе могут предсказывать погоду?

— Не здесь, на вышке в центре острова. Вот он сказал, — Сатье указал на водителя грузовика, приехавшего из Дату. — Тут правило такое, когда едешь «из» Дату или «в» Дату нужно заглядывать к рабочим на вышку для уточнения погоды. На всякий случай. Не то, чтобы ты обязан. Вообще ребята с вышки рассылают людей в города для предупреждения населения, но заскочить к ним — это что-то вроде правила хорошего тона.

Вирта усмехнулся.

— Что же только сейчас взялись за починку?

— Так материала не было, а сегодня вот привезли.

В стороне послышалось рычание мотора — водитель грузовика помог привязать и накрыть последние коробки с провизией, а затем заскочил в кабину. Махнув мозолистой рукой на прощание, он направил машину в сторону центральной дороги, всё так же поднимая песчаную тулсахскую пыль.

— Дело за малым, — бодро сообщил Сатье, поманив Вирту за собой. — Осталось развести полученное от Дату по городу, думаю, ребята и девчата Пелара нам помогут.

Ещё раз взглянув в сторону океана, залитого ярким солнцем, изредка прячущимся за пушистыми облаками, Вирта последовал за Сатье, отправляясь мыслями к предстоящему празднику на площади. Недавно сказанное Берухой вдруг всплыло в его памяти, и Вирта подумал, а придёт ли Манис посмотреть на представление.

***

Запланировав на завтра скромный поход к древнему складу, в эту ночь Манис решила прогуляться. На улице царила темнота, но вдалеке, там, где в Тулсахе располагалась центральная площадь, горели яркие огни праздничного городского освещения. В такие вечера Тулсаха зажигала высокие фонарные столбы с настоящими электрическими лампочками, питаемыми энергией ветряных мельниц. Манис только недавно узнала, что кабели, заключённые в специальные гофры, расползались по всему городу, погружённые в вырытые для этих целей траншеи. По ним текла чистая электрическая энергия, благодаря которой освещались почти все дома Тулсахи, за исключением новой части города, где как раз жили Манис и Вирта.

Не смотря на наличие электрической энергии, местные жители старались больше использовать лампады и свечи — то, что однажды вошло в привычку, сложно искоренить.

Обогнув купальню, и пройдя вдоль жилых домов с потухшими окнами, Манис вышла на привычную дорожку, ведущую к толпе веселящихся горожан. Настенные фонари слабо освещали занесённую песком улицу, и иногда, выбираясь из-за плотных облаков, им помогала круглая луна, белым пятном выделяющаяся на фоне ночного неба.

Манис любила местные праздники и пусть какие-то традиции Тулсахи она не до конца понимала, город оставался для неё местом торжества разума и логики. Каким-то образом этим людям удалось объединиться, чтобы создать свободное от ненависти и разложения общество. Здесь не было стражей, которые бы следили за общественным порядком, ведь в противовес им работало общественное порицание, которое расценивалось серьёзнее, чем физическое наказание. Тулсаха законсервировала человеческие пороки и просто не дала им развиться. Никто из живущих здесь и помыслить не мог о преступлениях против своих земляков, это просто не укладывалось в их головы.

Манис вспомнила наставницу, что обучала детей около мастерской. Именно такие, как эта женщина, превращали неокрепшие умы в часть слаженного механизма, при этом, не забывая предоставлять им свободу слова и выбора, но заставляя действовать в рамках устоявшихся правил. В Тулсахе