Я впилась зубами в нижнюю губу, отворачиваясь от Кэлума и его ослепляющей силы, и продолжила идти вперед.

– Только то, что лучше бы мне умереть, чем быть схваченной фейри.

Я практически призналась Кэлуму, что со мной не все в порядке, надеясь, что он оставит меня в покое, не пытаясь добраться до истины, которая может быть очень простой.

– Не лги мне, Эстрелла, – сказал он, схватив меня за предплечье и снова разворачивая к себе лицом.

Кэлум вторгся в мое пространство, его живот находился на расстоянии одного глубокого вдоха от моей груди. Момент показался бы интимным, если бы не ненависть, пылающая в его глазах.

– Это единственное, чего я не потерплю от тебя. Хочешь хранить свои тайны, храни ради богов. Но, пожалуйста, прояви ко мне хоть каплю уважения и не лги, глядя мне прямо в глаза. Очень не хочется слышать, как из этого красивого рта льется безобразная ложь.

– Договорились! – Я захлопнула рот, как только выплюнула это слово.

Он не хочет, чтобы я лгала, значит, я не буду лгать. Просто буду держать свои чертовы секреты при себе.

Кэлум усмехнулся, ярость исчезла с его лица со странным рокотом в груди.

– Ах, детка. Я намерен распутать все твои узелки. Но не сразу, а постепенно, наслаждаясь тобой, – пробормотал он, поднимая мозолистую руку и убирая прядь волос с моего лица.

Нежно коснувшись моей кожи, он провел пальцем по щеке и линии подбородка, остановился на мгновение, обхватил подбородок и снова отпустил меня.

– Ты же сказал, что я могу оставить свои секреты при себе, – сказала я, и мой голос дрогнул, когда меня окутала его улыбка.

Голос Кэлума звучал так соблазнительно, словно сам грех говорил со мной. Величайший грех, прорывавшийся сквозь слова, обещавший чувственное наслаждение.

– Да, пожалуйста, оставляй на здоровье, – сказал он, отпустив предплечье, за которое держал меня, и провел пальцем по рукаву платья.

По тому самому месту, где раньше покоился кинжал, прижатый к моей коже в ожидании, когда я использую его, чтобы убить себя. Бран избавил меня от хлопот: сам вытащил его и попытался снять с меня это бремя.

– Но, думаю, мы оба знаем, что это только вопрос времени. Рано или поздно ты впустишь меня в свою голову. Если мы оба будем до конца честными, – пробормотал Кэлум, прожигая меня взглядом. – Да я уже там практически.

– Довольно смелое предположение по отношению к человеку, с которым ты только что познакомился, – сказала я, выдергивая руку из его хватки, и продолжила идти дальше.

Его руки, опустившись мне на плечи, с нажимом развернули меня в нужном направлении, чтобы я не сбилась с курса. Затем Кэлум зашагал рядом, будто ему было наплевать на весь мир и он не настаивал минуту назад на том, чтобы постепенно вторгаться в мою личную жизнь.

– Может, и так, а может, я и прав. Если тебя это утешит, ты и сама уже сидишь у меня в голове, детка. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу, как ты держишь клинок у моего горла, а твои глаза горят так, будто ты родилась среди крови и насилия, – сказал он.

У меня в голове тут же всплыли ужасные истории, которые я слышала от отца, когда он рассказывал о моем рождении.

О том, как мама чуть не умерла, пытаясь родить меня.

Кэлум взял меня за руку. Руки у него были прохладные, и у меня по коже пробежала дрожь. Он повел меня в сторону, туда, где деревья росли гуще, образуя безопасное укрытие. Впереди показалась деревня, которую мы с Браном покинули прошлой ночью. Уже виднелся амбар – словно в насмешку и как напоминание обо всем, что я с тех пор потеряла.

– Давай-ка найдем тебе что-нибудь потеплее.

Кэлум низко пригнулся к земле и потянул меня за собой – мы обходили деревню по окраине. По дороге между домами бродили люди, не подозревая о нас – крадущихся совсем рядом. Мы прошли мимо паба, куда Бран отправился попросить еды в обмен на помощь утром. В грязных окнах я заметила мужчину примерно его возраста, который суетился внутри, и мое сердце подпрыгнуло.

– Жди здесь.

Я так и сделала, наблюдая, как Кэлум согнулся в три погибели и будто уменьшил свое тело. Прижавшись как можно ближе к земле, он подобрался к одному из домов на окраине деревни – у дома на бельевой веревке висело шерстяное платье. Быстро сорвав его, Кэлум незамеченным поспешил обратно к линии деревьев, а я вздохнула с облегчением. Меньше всего нам обоим было нужно внимание. А воровство обычно привлекает его. Подозреваю, что в будущем красть придется много. Ведь нам, с нашими метками фейри, нельзя было появиться на людях.

Он вернулся ко мне, держа в руках платье, и мы продолжили кружить по окраинам деревни.

– Что-то не видно никаких плащей.

– Многие только начали их носить. Сомневаюсь, что их сейчас будут стирать и вывешивать сушиться, – сказала я, пожимая плечами.

Но мысль о том, что я могу остаться без плаща, неприятно царапала. Не могу же я вечно носить плащ Кэлума. А зимой без плаща, в который можно укутаться, мне было бы не выжить.

Наконец мы вернулись к тому месту, откуда начали поиски, и передо мной вновь замаячил амбар, возвращая к горьким воспоминаниям.

– Ну что ж, – смиренно вздохнул Кэлум. – Поищем в соседней деревне.

Я так жалела, что потеряла свой плащ. Конечно, он не так уж сильно грел, но я все равно надеялась, что мы наткнемся на него, когда будем возвращаться в деревню. В глубине души я даже была уверена, что мы идем через ту самую рощу, где я его потеряла, – но плащ мы так и не нашли. Его будто развеяло, как пепел на ветру.

Кэлум нес платье, пока мы не миновали деревню и не направились в сторону, противоположную скалам. Несколько минут мы шли почти в тишине. Мое платье было холодным и слегка влажным, а плащ Кэлума давил на плечи. До сих пор я чувствовала себя продрогшей до костей, и сознание того, что мне скоро придется вернуть плащ, делу не помогало.

– Давай-ка, переоденься, – сказал Кэлум, остановившись, когда мы ушли достаточно далеко от деревни, чтобы нас никто не мог обнаружить.

Я сглотнула, глядя в его темные глаза, наблюдающие, как я дрожащими пальцами расстегиваю его плащ. Отвернувшись в сторону, я бросила его на упавшее в лесу бревно, чтобы он не коснулся земли.

– Я тебя не смущаю? –