Я спрыгнула с края обрыва и сумела спуститься на дно провала, оставшись живой. Я могла справиться с этим, и Кэлум, черт возьми, знал это.

В тот момент, когда мои ноги коснулись земли, он убрал одну руку с моей талии, тесно обтянутой тканью платья. Его плащ все еще укрывал мои плечи, согревая меня в теплых объятиях. Туника Кэлума вряд ли была достаточно теплой, но, как и в случае нашей ночевки в пещере, он почему-то настаивал на моем комфорте, а не на своем. Несмотря на то, как странно я себя чувствовала из-за его поступков, я все же не могла отделаться от мысли, что в нашем мире осталось мало таких мужчин, как он. Слишком многие были целиком поглощены потребностью владеть людьми и имуществом – до такой степени, что забыли, каково это – заботиться о других.

Кэлум заправил мне волосы за ухо, и его прохладные пальцы задержались на моей коже, пока он смотрел на точку, которой касался рукой. Сердце у меня в груди трепетало, волнение, которое я всегда чувствовала рядом с ним, вырвалось на поверхность.

Когда он молчал, я легко забывала, как притягивало его внимание. Когда он был спокоен, я легко не замечала энергии, сиявшей в его глазах, и в тот момент, когда его взгляд встречался с моим, весь мир вокруг нас переставал существовать.

Моя метка фейри загудела от тепла, согревая меня под плащом и вызывая чувство вины, когда я осознала, насколько холодны пальцы Кэлума. Ему приходилось мерзнуть и страдать, чтобы я могла согреться.

В ответ его метка фейри засветилась мягким белым светом, этот цвет поразил меня; я подняла руку и взялась за застежку на плаще, чтобы расстегнуть ее. Кэлум перехватил мою руку, слегка сжал ее, мягко покачивая головой.

– Тебе он нужен больше, чем мне, – сказал он, наклоняясь и мягко касаясь губами моего лба.

Это напомнило мне такое же прикосновение его губ, которое я почувствовала перед тем, как заснуть прошлой ночью. Было в этом прикосновении что-то, казавшееся защитой, о которой я и мечтать не смела – во всяком случае, не сейчас, когда наши жизни висели на волоске, а нас окружала неопределенность.

У нас не было даже завтрашнего дня. Никто его нам не обещал. Хотя этот факт мог бы заставить некоторых жить на полную катушку, мне он просто напомнил, что Кэлума могут схватить в любой момент. Его могут убить. Нас могут разлучить, и я снова останусь одна. Мысль об этом причиняла боль. И эта боль была бы еще сильнее, если бы он каким-то образом предал меня или решил бросить.

Я не могла позволить себе потерять еще одного человека, который стал мне дорог. Поэтому я не брошусь в его объятия, как бы заманчиво это ни выглядело. Потому что единственный мужчина, которому я позволила прикоснуться к себе, превратился в кучу снега, когда попытался меня убить. Можно было с уверенностью сказать, что моя вагина, к сожалению, на сегодня «под запретом».

– К концу дня мы должны добраться до гор, – сказал Кэлум, убирая руку с моей щеки, где она задержалась, когда я хотела вернуть ему плащ. – Потом будем держаться поближе к их подножию. Там есть пещеры, в которых можно спрятаться ночью. Когда погода станет прохладнее, будем разводить костер и греться.

Он взял меня за руку и повернулся, чтобы продолжить путь.

Ему приходилось двигаться значительно медленнее, чем он мог, чтобы я не отставала, но он, казалось, не возражал. Мы держались за руки и, шагая, небрежно ими размахивали. Как будто были супружеской парой, прогуливающейся в предрассветные часы, а не двумя людьми с меткой фейри, спасающими свои жизни бегством.

– Хорошо. Но что мы будем делать, когда выпадет снег? – спросила я, взглянув на свое платье и его тонкие брюки и тунику.

Даже если для нас обоих найдутся плащи, они не спасут от холодной смерти, когда придется брести по пояс в снегу, на морозе, а ветер будет завывать в ветвях деревьев. Если мы хотим выжить, нам потребуется надежная защита от холода, много одеял и огонь.

– Пока не выпадет снег, мы постараемся найти безопасное место, чтобы переждать самое холодное время. Выбора у нас все равно нет. Следы на снегу приведут Стражу Тумана прямо к нам, – сказал Кэлум. – Если погода не испортится, у нас будет примерно неделя, прежде чем придется переживать из-за снега. А за неделю мы отойдем на приличное расстояние от границы.

Слова, которые он не произнес, повисли между нами, как суровое напоминание о единственной неоспоримой истине. Многое может случиться за несколько недель, и нам нужно пережить их и лишь потом беспокоиться о том, где мы будем зимовать.

Сама мысль о том, что я стану прятаться с Кэлумом в пещере целую зиму, вызвала трепет у меня в животе. Делать нам будет нечего, никто нас не прервет и не побеспокоит, никто не сможет наткнуться на нас. Не будет никакой неловкой возни, чтобы одеться, если мы вдруг услышим людей на тропе.

Ничего. Никого. Только мы вдвоем.

Я потрясла головой, покраснев, когда заметила, что внимание Кэлума приковано ко мне. Он ухмыльнулся, словно почувствовав, в каком направлении плыли мои мысли, затем сжалился надо мной, откашлялся со смешком и снова обратил взор на тропинку, по которой мы шли через лес.

– Расскажи мне о своей семье. Вы остались вдвоем с братом? – спросил он.

Лицо у него стало серьезным, на нем отразилось сочувствие, когда он взглянул на меня краем глаза.

– Еще мама, – ответила я. – Но нам пришлось оставить ее. Роды были тяжелыми, и у нее отказали ноги. Это она сказала нам бежать после того, как меня пометили.

Я вздохнула, сожалея, что не могу повернуть назад и узнать, как у мамы дела, но если бы я осмелилась появиться в Мистфеле, это бы только снова подвергло ее опасности. Стражи Тумана без колебаний использовали бы семью в качестве оружия против меня, если бы это помогло королевству избавиться от еще одного меченого.

Я шаркала ногами на ходу, волоча их по листве в знак протеста против того, что ухожу все дальше и дальше от нее и от жизни, которую знала.

– А твой отец? – спросил Кэлум, нахмурившись.

Я ничего не сказала об отце, отвечая на первый вопрос, но он должен был догадаться, что раз я о нем молчу, значит, его нет.

– Мертв. Его принесли в жертву Завесе, когда я была