пожал ей руку, и она ретировалась в сторону безопасной улицы. Теперь она пойдет на почту. Нужно найти кое-какие имена и адреса, а пока она будет там, стоит также послать запросы нескольким констеблям и коменданту Ланкастерского замка – тюрьмы, в которой содержался Сайлас Хогвуд. Если ей повезет, она получит от коменданта подтверждение того, что Сайлас Хогвуд все еще надежно упрятан за решетку. Что все ее переживания были в который уже раз надуманы ее неугомонным разумом.

Ну и еще ей требовалось заказать как минимум одно новое платье.

Посмотрев по сторонам, убеждаясь, что дорогу можно переходить, она вроде бы заметила мистера Портендорфера, сворачивающего за угол, но он исчез так быстро, что уверенности в этом не было.

Глава 18

18 сентября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Когда Хюльда вернулась, Мерритт понуро подошел к ней с небольшим колесом в руках.

Она стояла в приемной, с плеча свисала еще одна сумка.

– Что это?

Мерритт шмыгнул носом. У него было несколько часов, чтобы смириться с трансформацией, и от дикой ярости он перешел к грусти. Бет и Батист держались от него подальше.

– Это моя рукопись. Вы только посмотрите, что он с ней сделал!

Поставив сумки на пол, Хюльда забрала у него колесо и наклонила его в сторону одной из свечей, что зажгла Бет. Солнце еще не совсем село, но было близко к этому.

– Интересно.

– Интересно! – Мерритт вцепился себе в волосы. – Это же месяц работы!

Она вернула ему колесо.

– Мне очень жаль. Будем надеяться, дом еще одумается.

Казалось, колени вот-вот ему откажут.

– А вы не можете это исправить? Запугайте его, как вы это раньше делали! – Он посмотрел на ее сумки, и в груди зажглась искорка воодушевления. – Вы его нашли?

Хюльда не казалась счастливой, когда кивнула в ответ:

– Нашла. Полагаю, что волшебник – Доркас Кэтрин Мансель.

Она потянулась за новой сумкой, кратко объясняя ситуацию с сестрами, и Мерритт слушал почти внимательно.

– Я привезла все, что нам понадобится для экзорцизма. Вы не поможете мне с солью?

– Солью? – Мерритт заглянул в сумку, когда она вынула из нее объемистый сверток. – А как же святая вода?

– Это не такой экзорцизм, мистер Фернсби, но мне нужно окружить весь фундамент кольцом из соли. И лучше сделать это, пока еще не стемнело.

– А моя рукопись?

Она взглянула на колесо.

– Уверена, если его слегка припугнуть, все получится.

Медленно кивнув, Мерритт вышел на улицу и посмотрел на небо светло-фиолетового оттенка и на тончайшую золотую щелочку на западе. Здесь и правда красиво, разве нет? Бесконечные акры земли, неиспорченной людьми, окутанной чистым океаническим воздухом, распростерлись под безупречным небом. Нужно что-то такое вставить в книгу.

Мысль о книге снова заставила сердце упасть, так что он разорвал мешок соли и принялся за дело, в процессе едва не наступив на мышку. Он только закончил поливать цветы в зимнем саду – нельзя же все оставлять на Бет, если он хотел сохранить хотя бы видимость независимости, – и поднялся к себе, чтобы дописать сцену, над которой все утро думал. И там, на столе, лежало это чертово колесо, слишком маленькое, чтобы хоть куда-то сгодиться. Только пустые листы бумаги не были затронуты чарами. Он чуть не задохнулся, стал судорожно искать свою рукопись, как будто он – или кто-то другой – мог куда-то ее переложить. Но их домашняя волшебница, Доркас, владела магией изменения, и она применила ее к его книге. Если ее изгнать, книгу он никогда не вернет.

А он ведь никогда не сможет написать ее заново точно так же! Это было невозможно. У него были лишь общие наброски… и от мысли о том, чтобы начинать с начала, ему стало плохо. Он ведь уже написал эту часть истории. Будет пыткой создавать ее заново!

Он мерил дом шагами в ожидании Хюльды, ибо если кто и мог заставить дом прислушаться, так это она. Но ей, похоже, даже не хотелось попытаться.

Ей не нравилось его желание расколдовать дом. Мерритт это знал.

Может, я неправильно поступаю?

Но это был его дом. Как ему здесь жить, если повсюду за ним таскаются портреты, а средство его заработка превращается в случайный неодушевленный предмет? Но и желания возвращаться в тесную комнатушку в городе у него не было. Ему здесь нравилось. Плакучие ивы и кулики стали для него отрадой. Даже прислуга стала ощущаться пусть и по-странному, но… семьей. А у него уже так давно не было семьи.

Однако он ведь вот-вот их потеряет, разве нет? Всех, кроме Батиста…

Закончив с солью – ушел весь мешок, – он вернулся в дом, когда солнце окончательно закатилось за горизонт. Бет и Батист не выходили из столовой, лишь поглядывая на то, как работает Хюльда. Она разложила одиннадцать камней, представляющих одиннадцать видов магии. Взгляд Мерритта заметался от гелиотропа к бирюзе, от нее – к фиолетовому кристаллу возле самой его ноги.

– А что означает аметист? – спросил он. Мерритт его не трогал; он знал, что Хюльде не понравится, если ее трудам будут мешать. – Заклинательство?

Хюльда замерла; казалось, она удивлена уже тому, что он вообще знает, для чего здесь камни. Ну, волшебник или нет, но он же не в канаве рос.

– Вообще-то, прови́дение.

Мерритт кивнул.

Она жестом велела ему присоединиться к Бет и Батисту, и он заметил, что ненавистное колесо оказалось на полу столовой. Батист пробормотал:

– Призрак… выходит? Мне уйти?

– Если бы это было опасно, она бы нам сказала, – успокоил его Мерритт. Если только Хюльда не расстроилась сильнее, чем он думал. Но уж, конечно, она не допустит, чтобы с Бет что-то случилось.

Она достала листочек бумаги.

– Это заклятье изменения и охраны. Первое превратит дом в нечто, в чем призрак жить не сможет, а второе отразит чары, которые волшебница использовала, чтобы привязать себя к нему. Я сначала прочту его для Доркас; если не сработает, то и для Крисли.

– Но, – не понял Мерритт, – вы же не владеете изменениями и охранными чарами?

– Не владею. Но данные заклятья были заранее подготовлены волшебниками, у которых эти таланты есть.

Слабый хлопок раздался откуда-то из-за спины Мерритта. Он обернулся и увидел свою рукопись на полу, где прежде лежало колесо. Эйфория охватила его с головы до пят, когда он подхватил ее на руки, поспешно пролистывая страницы, чтобы убедиться, что все на месте. Так и было.

– О, славься, Господь! – Он прижал книгу к груди. – Смотрите, миссис Ларкин! Дом ее вернул!

Она грустно