Когда она предложила Барроу, Эдвард будто бы в шутку заметил:

— Пожалуй, школа для мальчиков — не лучший выбор. Сама понимаешь. Всякое случается.

— Что ты хочешь сказать? Право же, Эдвард. И между прочим, я видела, как Джейми разглядывал Амели, когда она наклонилась, убирая постель.

— Амели? Не может быть. У нее ноги как у рояля.

— Ей нет еще и тридцати. И когда это ты успел разглядеть ее ноги?

— Она довольно часто стоит на табуретке, вытирая пыль с люстр и плафонов, — ответил он и добавил со смехом: — Их трудно не заметить.

— Стыдись, Эдвард.

— Ты права, — смущенно признал он. — Не следовало так говорить. — Несмотря на пристыженный вид, он явно вздохнул с облегчением.

Амели сейчас, должно быть, в кухне, помогает Матильде и раздумывает, что же произошло в прихожей. Нужно пойти к ним, рассеять сомнения Амели и дать понять Матильде, что ее труды оценены. До прибытия гостей меньше часа. Она поднялась с кровати, выключила свет, закрыла за собой дверь комнаты. Джейми ускользает от нее, как песок сквозь пальцы. «Сейчас проверю, как дела с ужином, и начну обзванивать его друзей». Ставя его и еще больше себя в неловкое положение.

Она направилась вдоль холла в сторону кухни. Большая парадная столовая сияет начищенной бронзой и отполированным деревом. Вид столовой успокоил Клэр. Вот на чем она сосредоточится. На своем доме. На ужине. По крайней мере, это — в ее власти. Дрова в камине уложены, но огонь еще не зажжен. В блестящих головках каминных решеток — Эдвард на британский манер называет их каминными собачками — вся комната отражается вверх ногами, расщепленные поленья придают картине достоверность. Она переставила букет с низкого столика на ажурную каминную полку, чтобы цветы не заслоняли вид комнаты тем, кто займет места по бокам столика: людям всегда хочется держать остальных гостей в поле зрения, видеть, кто с кем ведет беседу. Поменяла местами несколько цветов в вазе, повернув их забавные головки наружу и на минуту прикоснувшись к ним. Как и всегда, Жан-Бенуа постарался. Сочетание бело-зеленых ирландских колокольчиков с желтыми лилиями не только отражает ее ощущение весны и мысли о взаимодействии разных народов, но и сочетается с цветовой гаммой столовой.

Закончив с цветами, она окинула комнату взглядом. Соответствует ли она высокому положению сегодняшних гостей? В первый год жизни здесь, получив от министерства одобрение и деньги, Клэр поменяла портьеры, чехлы на мебели, подушки на канапе и двух креслах; при прежнем жильце они были из тяжелого шелка персикового цвета, Клэр выбрала ткань с переплетением холодновато-синих и бледно-коричневых оттенков. Купила ее в Англии, перебрав множество образцов в самых дорогих магазинах текстиля, и заказала доставку по почте. Для подушек купила рогожку из Нормандии. На массивной темной мебели, по краям инкрустированной золотом, под изысканными светильниками расставила фамильное серебро Эдварда и доставшийся ей в наследство хрусталь, среди портретов в тяжелых золоченых рамах повесила привезенное из Каира большое абстрактное полотно Фарука Хосни[71] и маленькую работу Сэма Гиллиама[72], купленную в самом начале их совместной жизни в Вашингтоне. Клэр наклонилась к вазе с желтыми тюльпанами и, выпрямившись, увидела, что в проеме двери стоит Джейми и смотрит на нее.

— Привет, ма, — сказал он, озадаченно наморщив лоб, — теперь эта комната похожа на тебя.

Она рассмеялась, в душе изумившись его недетской проницательности.

Желтые тюльпаны символизируют безнадежную любовь. Благодарю, Жан-Бенуа.

Открылась дверь в столовую. Накрытый на четырнадцать персон стол переливается фарфором, хрусталем и серебром. Амели по ее просьбе выбрала бледно-серую жаккардовую скатерть, оттеняющую тусклый блеск серебра и королевский герб на столовых приборах. На столе три небольших букета. На буфете четвертый. Вазы расставлены правильно. Можно не поправлять.

Она достала из буфета четырнадцать серебряных подставок для карточек и выставила их в ряд вдоль стола. Скоро гости, следуя им, займут свои места. Она не будет вешать на дверь план рассадки — слишком формально. Но чтобы расставить карточки, придется вернуться в кабинет. В кухне тихо — хороший знак. Матильда спокойна. Когда расставит карточки, останется лишь переодеться и подкраситься. Нужно еще проверить сырную тарелку — убедиться, что Матильда положила чеддер.

Потом пойдет искать Джейми.

— Plus doucement![73] — услышала она грозный рык Матильды, проходя мимо кухонной двери.

После царственного спокойствия парадных комнат кухня, до краев наполненная запахами, звуками и красками, напоминала поле боя. На столах и плите — кастрюли с медным дном и гладкие серые сковороды с высокими бортами, на толстых коричневых разделочных досках горы чего-то зеленого, белого, красного и желтого. Круглая горка теста накрыта светлой тканью, рядом — еще одна горка, потемнее. Из кастрюли вырывается облако пара, рядом над сковородой поднимается тонкая струйка дыма, шипит и плюется масло. Пахнет петрушкой, лимоном и чесноком. И шоколадом. «Vous les massacrez!»[74]

В центре за длинным столом сидят Амели и ее кузина, девушка чуть за двадцать, с обесцвеченными под седину волосами, собранными на макушке в хвостик. Перед ними две прямоугольные ванночки, наполненные кубиками льда и отливающими белизной пучками спаржи: в одной — стебельки, уже лишенные толстого верхнего облачения, в другой — те, что еще ожидают, когда их разденут. Клэр не видела лица Матильды, но заметила, как высоко поднял брови Йан, присланный из посольства официант, занятый протиранием выставленных перед ним на подносе бокалов.

Матильда рубанула толстой, заляпанной чем-то красным рукой воздух над головой кузины Амели:

— От вас никакого толку, donnez-moi[75], лучше я сама все сделаю.

— Все в порядке? — спросила Клэр.

Матильда удостоила ее беглым взглядом и плюнула.

— Très bien, Madame Moorhouse[76], — ответил официант.

— Oui, Madame, — как эхо, повторила Амели.

Кузина, глядя на спаржу, скривилась и промолчала. Матильда повернулась, воздела руки к небу и удалилась к противоположному концу стола.