виде архив Бориса Поплавского. <…> Главным была философия, жизнь духа, религиозность, каббала и т. д. и т. д.523

Так или иначе, период углубленного изучения каббалы приходится на начало 1930‐х годов, время завершения первого и написания второго романа Поплавского. Православный христианин Николай Татищев жаловался в августе 1932 года Дине Шрайбман:

Но «боюсь учить… Что я знаю?..» Христа. Все остальное – в лучшем случае шутка. Лишь здесь сохранение целостности своей жизни, а не прустовское распыление ее. Это распыление (раздвоение в N-ой степени) переживает Бобик524, так как он занялся какой-то чепухой, вроде Каббалы, о которой без смеха серьезный христианин не может слушать. От измышлений Якова Бёме меня, признаться, всегда тошнило. То же и от «оккультизма» всех видов. Приобретение космического чувства не дается игрою и книгами. Играть этим – большой грех; это, так сказать, добровольное, сознательное кощунство525.

Что же это была за каббала? Единственной попыткой специально проанализировать эту тему у Поплавского остается глава «„Труднейшее из трудных“: Поплавский и Каббала» в книге Д. В. Токарева526. Прочитав ее, мы увидим, однако, что разговор в ней идет не собственно о еврейской каббале, традиции «тайного знания» (торат ѓа-сод) в иудаизме: догадки и находки автора основаны на более или менее очевидном типологическом сходстве между отдельными высказываниями или образами у Поплавского – и таковыми в некой «каббале», понимаемой очень широко. Убедительных примеров использования Поплавским идей, заимствованных, скажем, из «Книги Творения» (Сэфер йецира), Литературы Чертогов (Сифрут ѓейхалот) или «Книги Сияния» (Сэфер ѓа-Зоѓар), мы здесь не найдем. Впрочем, это и неудивительно: «каббала» Поплавского, как мы уже говорили выше, в основном выросла из общеоккультного «бульона», а потому приводимые Токаревым примеры в основном отсылают к арканологии Таро, «Тайной Доктрине» Блаватской527, а также окологностическим идеям, распространенным в позднем европейском оккультизме XIX – начала XX века528. Так, например, отмеченное Токаревым сходство с буквенной мистикой «Книги Творения» (Сэфер йецира) вполне можно объяснить действительно решающим влиянием, которое переводы этого древнееврейского текста оказали на арканологию Таро: Поплавский увлекался символами Таро, хотя, конечно, читал и сам этот трактат (причем не только во французском переводе-пересказе Папюса, но и, возможно, в оригинале).

Мы уже говорили о том, что система арканов Таро стала использоваться для оккультных интерпретаций каббалы примерно с середины XIX века: Элифас Леви связывает Старшие Арканы с 22 буквами еврейского алфавита, а чуть позже Папюс, используя «Книгу Творения», говорит о соответствии арканов не только буквам, но и трем стихиям, семи планетам и двенадцати знакам зодиака. Эта версия интерпретации Таро с некоторыми вариациями вскоре была принята оккультистами Германии, России и других стран. Как мы видели, в начале ХX века русский оккультист и мартинист Г. О. Мёбес значительно расширил использование идей каббалы для истолкования Таро, обратившись к текстам Зоѓара, лурианской каббале, учению о божественных именах, каббалистическим представлениям об Адаме Кадмоне, а также каббалистическому учению о разных уровнях и аспектах души. Книгу Мёбеса, наряду с известными сочинениями о Таро, написанными Леви, Успенским, Папюсом, Виртом, вполне мог изучать и Борис Поплавский. Кроме того, карты Таро и традиция их объяснения привлекала его не только как исследователя эзотерики, но и как художника.

Занятиями Таро он увлекался на протяжении всей своей жизни. Уже в 1921 году в Константинополе он не только гадал на этих картах, но и сам их изготавливал:

16.3.21. Рисовал карты Таро. <…> Потом читал Якоба Бёме… <…> Думаю о первых 7 арканах529.

Впрочем, он и его друзья не были чужды и обычному использованию этих карт. А. Штейгер рассказывает об одном из вечеров дома у Поплавского:

– Как это все странно, – удивляется Д.530, – мы даже веселиться не умеем. Она приносит таро и раскладывает карты531.

А. Н. Богословский вспоминает о том, как в начале 1980‐х годов он получил от Натальи Столяровой «тетрадь „О свободе“, испещренную рисунками поэта по мотивам символов Таро», к сожалению впоследствии пропавшую после обыска532. Связанные с картами Таро сюжеты и образы неоднократно встречаются и в романах Поплавского. Приведем здесь наиболее известное место из романа «Аполлон Безобразов», в котором главный герой встречается с таинственным оккультистом-цветоводом:

…за ним (Аполлоном. – К. Б.) были многие годы неотлучного размышления над учением о аэонах-ступенях самораскрытия духа533, которому его поразительная способность к сосредоточению мысли при полной телесной неподвижности придавала большую внутреннюю убежденность. Однако он не записывал своих размышлений, а изображал их в курьезных символических фигурах, наподобие средневековых карт Таро, и сразу цветовод поразился ими. Их было также двадцать две. Три основы, семь миров и двенадцать этапов отпадения и возвращения солнца. Все вместе называлось «Таро Адама» или «Сон Адама», не помню.

Долгими часами они раскладывали двадцать два пасьянса Таро, бесконечно обдумывая каждую карту, в которых я ничего не понимал. Но одна очень нравилась мне, она называлась «Астральный мир»534, и на ней между черной и белой башнями у берега какой-то лужи с крокодилом медленно поднимались к ущербной луне блуждающие слабые огоньки. Безобразов больше всего любил карту «Сила»535, где красивая женщина закрывает пасть льву, и другую, где молния разбивает Вавилонскую башню. Он говорил также, что карты Терезы – это «Изида»536 и «Повешенный»537, а карты Зевса – «Император» и «Солнце538»539.

В рукописях Поплавского встречаются отдельные небольшие сочинения, специально посвященные интерпретации Таро: «Таро Адама», «О Таро» и др. Среди его творческих планов была и подготовка отдельной книги о Таро. «Нужно наконец реализовать что-нибудь, – писал он в дневниках в 1932 году, – напишу маленькую книгу. 22 карты и краткое объяснение к ним. Десять метафизических и 12 – История Адама»540. В дневниках имеются как рассуждения об отдельных арканах, так и общие замечания о системе Таро. Так, он пишет в одном из них летом 1933 года:

Десять карт – это «откуда» и «где» – остальные 12 развертываются внутри десяти, которые в результате искупления и становятся 21 картой или колесом мира. 22-ая же карта есть Тайна абсолютной жизни «после» или плером541 – подчинение конечное сына отцу – конец мира. 21‐я уже хилиазм, или 100-летнее542 царство святых.

Резюмируя, можем сказать, что Поплавский был хорошо знаком с известными вариантами понимания Таро, однако его собственные идеи о значении арканов отличаются исключительной самобытностью