обабился там в будущем?» — плеснул немного на камни. Жалкая толика воды, казалось — с шипением испарилась, даже не соприкоснувшись с кладкой, а по парилке прошла волна жара.

Егор перевел взгляд на Ермолова, тот разлегся на нижней полке и свесил голову вниз. «Предатель! Одному придется отдуваться, живым меня Суворов выпускать не намерен». — Сделал верное умозаключение и с обреченностью полез на полок. Александр Васильевич дождался, когда Егор разместится и шарахнул сразу полковшика:

— Так почему тебя фашистом за глаза зовут, Егор?

— Это я после того, как в Москве, столице нашей родины пожил, таким стал, Александр Васильевич! Вы про фашизм и нацистов то что знаете?

— Ну что прочитали, про немцев и итальянцев, а что, ещё какие-то были, окромя второй мировой и хохлов? Чего жмешься, жарко?

Егор, уязвленный до глубины души, огрызнулся:

— Я в рехабе два раза в танке сидел! Терпимо! Вон Леха ваще филонит, а я на самом верху!

Пришлось заинтересованному Суворову объяснять вначале концепцию рехаба, которую он не совсем одобрил: «Я же говорю — обабились, на рудники надо вас таких!» Потом втолковывать, что танк в данном случае не железный механизм, а название ролевой игры. Когда новичка вначале слегка подмолаживают, для порядка без членовредительства, затем зажимают спинами в самый жаркий угол бани. Где заставляют спеть семь военных песен, потом только выпускают.

— Запоминай, Лешка! — Прокомментировал Александр Васильевич услышанное. — А то жалуетесь, что скучно служится! А спой Егор что-нибудь, хорошие у вас песни!

— Да у меня и голоса нет, и слуха! — Пошел на попятную Егор, но взглянув на насупившегося генералиссимуса, сдался. — Моя любимая тогда, меня под неё отмудоханного в полубессознательном состоянии выносили первый раз. На поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой, а молодого командира, несли с пробитой головой! — Гаркнул Егор во всю мощь.

— Хорош, хорош! — Замахал руками Суворов. — Давай лучше про нацизм, заговорил совсем!

Про различные формы национализма и крайние формы его проявления от начала двадцатого века до их попадания в прошлое Егор рассказывал долго, успели отдохнуть в предбаннике, сделать ещё заход в парилку и вновь выползти передохнуть. Александр Васильевич, уже немного имеющий представление о предмете из книг и бесед с другими попаданцами — слушал внимательно, изредка перебивая повествование вопросами:

— И что, эти вот кавказцы, которых мы вроде как победили во вторую чеченскую, у них не позволяется женщинам замуж выходить за мужчин других национальностей? Живут за счет России, но практически по своим законам не только в своей вотчине, но и по всей стране лезгинку отплясывают, так кто победил то, я не понимаю⁈ И они вместе с вами борются с нацизмом на окраине? Я бы в таком разе тоже в русские фашисты записался…

А Егор продолжал рассказывать, как страну захлестнул неконтролируемый поток мигрантов, причем по международной программе, продвигаемой Западом. Про то, как Европу эти переселенцы заполонили, создав свои анклавы и места компактного проживания, куда коренному населению и представителям правоохранительных органов лучше было не соваться. Как наши пропагандоны издевались над стремительно исламизируюшимися европейцами, а в это время наши города заселялись полуграмотными мигрантами из Средней Азии.

Не теми, кто жил во времена СССР, а родившимися после развала союза, зачастую не знающие русского. И с ненавистью к русским, а как иначе, если с детства учили в школе по учебникам, в которых черным по белому было написано, что их малую родину веками угнетала вначале царская Россия, а затем русские большевики.

— Шел второй год СВО, Александр Васильевич, а мы так и жили по конституции, принятой после развала империи, под давлением и диктовкой тех, кому даже не проиграли. А сдались сами, вернее, элиты сдали. Предварительно нассав в уши электорату, да так, что вся страна в едином порыве рванулась в светлое капиталистическое завтра, уничтожая целые промышленные кластеры до этого великой державы. — Тут у Егора предательски заалели уши. Вспомнил свой школьный восторг перед грядущими переменами, охвативший все слои населения. И чем это закончилось по итогу, для большей части населения, по словам одного высокопоставленного пидараса: «Они не вписались в рынок».

Залез, в общем, Суворов в душу и Егор выкладывал все претензии к тогдашнему правительству:

— Постоянно ведь наебывали, Александр Васильевич! Нашего гаранта западные партнеры, чиновники и олигархи. С началом войны, не поверите, как камень с души упал! Грешным делом, подумал, что вот оно, перекрыли нашим продажным чинушам краник, с недвижимостью и счетами за бугром. Помню истерику одного официального пропагандиста всеми угнетаемой нации в телевизоре, у того сынок в Лондоне опидаревший жил в свое удовольствие, а сам он себе прикупил в Европе виллу и ещё чего-то, то ли квартир, то ли особняков, свечку не держал. Так я прямо орал в голос с его растерянности и праведной ярости, он то думал, что пососет здесь немного до пенсии и свалит либо в землю обетованную, либо в цветущий сад. А тут вышло так, что сосать придется до конца. — Егор перевел дух, зачерпнул кваса и продолжил. — А потом смотрю, накал идиотии не снижается, вроде воюем, у нас конфисковали все активы и золотовалютные резервы, а трубы нефтегазовые продолжают работу. И торговля не прекращается, с одной стороны нам втирают дичь о ничем не обеспеченных грязных зеленых бумажках. С другой за эти бумажки гонят на продажу всё, от зерна и до урана. Одна радость, что хохлам при всех раскладах пиздец, они пожалуй, всех в край заебали. А в страну продолжают заселяться орды из кишлаков, которые законы Российской Федерации, правовые и моральные нормы на хую вертели. Наши, значит, коренные народы живут, работают, платят налоги. И тут приезжает ослоеб, который по цене барана покупает сертификат по русскому языку. А через месяц фиктивный брак и вот уже через полгода он сюда перетащил всю семью, которая с помощью диаспоры оформляет на себя все пособия. Положенные гражданину РФ, от детских выплат и маткапитала до льготной ипотеки. И всё, большинство из них нигде официально не устроенны, живут по кайфу, грабя страну по факту.

— Угнетали значит⁈ — Зловеще переспросил Суворов. — А больше их никто не угнетал, только русские⁈

— Так точно, Александр Васильевич! Мы их угнетали так, что остались и пережившие это самое угнетение, которые смогли потомкам поведать о несправедливостях и наследие что царского режима, что проклятого советского прошлого, в виде больниц, школ и иной инфраструктуры.