– Самое прямое.

Она смотрела на него долгую минуту. Ему казалось, он читает в глазах Бет, какая буря чувств бушует в ее душе. Наконец она расправила плечи, без колебаний посмотрела ему в глаза и кивнула.

– Рассказывайте. Я слушаю.

Кристиан глубоко вздохнул. Вот она, решающая минута. Если бы Элизабет согласилась помочь! Это все, что ему нужно.

– История длинная. Но вам нужно знать все. Дело касается моей матери.

– Вот как. – Бет кивнула. – Я предполагала именно это.

Он пронзительно посмотрел на нее:

– Вы что-то знаете о моей матери?

Она покачала головой, слегка покраснев:

– Нет, не знаю. То есть мне известно совсем немного. Просто слышала… – Она прикусила губу.

– Когда мне исполнилось десять лет, мать бросили в тюрьму, обвинив в измене. Кто-то представил доказательство, что она вела торговлю с Францией во время войны. Она была невиновна, никому ни причинила вреда, но… – Кристиан поморщился, заметив, какой горечью отдает его голос. – Простите. Не могу объяснить вам, как это больно – думать, какой страшный конец был ей уготован просто за то, что она слишком доверилась…

Бет пристально смотрела ему в лицо.

– Я понимаю. Продолжайте.

– И кто-то преподнес королю «доказательство». Тот, кто зтел ее погубить.

– И вы полагаете, дедушка знает, кто бы это мог быть? Кристиан не ответил. Он снова взял в руки бильярдный шар, на сей раз белый. Гладкий и прохладный, шар уютно покоился ia его ладони.

– Не совсем так.

– Но вы же не думаете… – У Бет вдруг перехватило дыхание, она побледнела. – Вы полагаете, это дедушка представил южные доказательства?

– На это есть причины.

– Нет, – сказала она твердо. – Это был другой человек. Дедушка ни за что не сделал бы такого. Никогда.

– Есть свидетельства.

– Какие?

Он покосился на закрытую дверь.

– Мы не можем здесь долго разговаривать. К тому же у меня нет при себе этого письма. Давайте встретимся в другом месте? Я расскажу все, что знаю.

– А потом?

– А потом решать вам. Мне нужно ваше содействие, Элизабет. Впрочем, даже если вы не станете мне помогать, я все равно найду то, что ищу.

– Что же именно?

– Ожерелье, принадлежавшее когда-то матери. Особенное ожерелье. Незадолго до смерти она узнала, кто оболгал ее. Негодяи согласились отозвать свое обвинение в обмен на ожерелье.

– И они сдержали слово? Кристиан положил шар на стол.

– Нет. Взяли ожерелье, а она… Она умерла.

Элизабет прижала ладони ко лбу. Ее взгляд затуманился печалью.

– Вы думаете, ожерелье у дедушки?

– Да.

– А я – нет, – отчеканила она.

Кристиан вскинул брови:

– Элизабет, это грязное дело. Но я вам не лгу. Теперь вы знаете, почему меня так интересует ваш дед.

Она кусала губы.

– Мне не хочется возвращаться в зал, слушать музыку. Мне надо подумать. – Она потерла виски. – Не верится, что дедушка способен на подлость.

– У меня есть доказательства, что предатель принадлежит к вашему дому. Тогда кто же еще, как не он?

– Нет! Вы наверняка ошибаетесь. – Бет резко повернулась, задев локтем стойку с киями. Они с шумом попадали на пол. – Ох! – раздраженно воскликнула она, стиснув руки.

– Не беспокойтесь. – Кристиан стал собирать рассыпавшиеся по полу кии, водворяя их назад, в деревянную стойку. – Не хотелось бы вам этого говорить, но мне нужна ваша помощь. В; – Но что я могу сделать?

– Ожерелье должно находиться где-то в доме Мессингейлов. Уверен в этом.

– Никогда не видела у дедушки ничего подобного.

– Тогда нечего бояться. Если ожерелье не у вашего деда, значит, им владеет кто-то другой.

Бет смотрела на него, не мигая.

– А если вы найдете ожерелье? Что тогда? Он стиснул зубы.

. – Значит, ваш дед виновен. Долгое молчание.

– Уэстервилл, не знаю, что и сказать. Что думать. Я только уверена, что дедушка никогда бы не причинил вреда кому бы то ни было. Убеждена.

– Могу показать, какие свидетельства мне удалось добыть. – Он наклонился вперед, серьезно глядя в ее темно-карие глаза. – Бет, вы согласитесь встретиться со мной еще раз? Позволите объяснить, почему я решил, что это был ваш дедушка? Почему подозреваю, что в смерти матери виновен кто-то, обитающий в доме Мессингейлов?

– Кто-то из дома Мессингейлов? Может, это какой-нибудь слуга? Или Шарлотта?

– Никто из слуг не стал бы приезжать к матери в темницу в карете, украшенной гербом дома Мессингейлов.

Она поморщилась:

– Понятно. А Шарлотта?

Кристиан поджал губы, нахмурился.

– Ее я исключил – как-то она совсем не подходит для таких дел. Думаете, ошибаюсь?

Плечи Бет поникли.

– Нет. У нее едва хватает характера, чтобы ладить с дедушкой. Большую часть времени она проводит у себя в комнате. Или выходит с лордом Бенингтоном.

Кристиан кивнул.

– Так что же? Вы согласны встретиться еще раз, чтобы я рассказал вам, какие сведения мне удалось собрать?

– Полагаю, мне придется это сделать.

– А если вы убедитесь, что мои подозрения оправданны?

Бет молчала. Наконец она кивнула, словно решившись.

– Тогда я прослежу, чтобы вас пригласили с визитом, и вы сможете заняться поисками.

Он удивился:

– В самом деле?

– Разумеется, – холодно ответила Бет. – Я сделаю все, чтобы доказать: дедушка невиновен. Убеждена, что он здесь ни при чем. Так чего же мне бояться?

– Должно быть, вы очень ему верите.

– Знай вы его лучше, доверяли бы тоже. Дедушка не выносит вероломства и лжи. Не могу представить, чтобы… – Она прикусила губу, ее пальцы рассеянно барабанили по краю бильярдного стола.

Кристиан внимательно наблюдал за Бет. Она не выглядела очень уж расстроенной, скорее задумчивой. Сумел ли он найти правильные слова, чтобы убедить ее? Он сжал в ладонях бильярдный кий. Ведь сначала он не собирался ничего рассказывать! Но, глядя в ее честные глаза, вдруг понял: именно это и следует сделать.

Молчание затянулось, напряженное и неловкое. Словно невидимая стена выросла между ними, стена, которую отчаянно хотелось сломать.

Наконец Бет подняла голову и взглянула ему в лицо.

– Вам следует знать: дедушка неважно себя чувствует. Кристиан хотел было изобразить сострадание, но не смог.