В этой атмосфере появление Джарво было принято с восторгом. Генерал был единственным, кто нанес сатакийцам поражение. На руку Джарво играл и его шрам на лице, и тот дух ненависти и мести, который генерал пронес в себе через все невзгоды, выпавшие на его долю.

Человек, побывавший в сердце вражеской империи, рассказывающий ужасы о внутренней жизни в стране, управляемой Пророком Ортедом, везде встречал радушный прием и находил понимание. Народ видел в нем спасителя, воины — непобедимого командира, правители искали у него совета и поддержки.

Именно такой власти вкупе с популярностью и обожанием Джарво ждал так долго. Именно этого он добивался.

Предложенное им решение проблемы не отличалось оригинальностью, но выглядело вполне убедительно: встретить армию Кейна в открытом бою…

К тому времени, как известия об этом дошли до Кейна, под знаменами Джарво было собрано больше двухсот тысяч человек, из которых немалая часть входила в пятьдесят полков тяжелой кавалерии. Такой огромной профессиональной армии этот континент еще не видел.

Нечего было и пытаться противостоять такой армаде. И в лучшие времена Меч Сатаки едва достигал половины такого количества воинов. Сейчас же, после всех боев и мятежей, под командой Кейна оставалось не больше двадцати пяти тысяч всадников.

Кейну не оставалось ничего другого, кроме отступления. Бегства, если говорить точнее. А поскольку отступать и бежать нужно куда-то, он направил к Ортеду Ак-Седди парламентеров.

Это было отчаянным решением, но и ситуация сложилась отчаянная. Джарво гнал Кейна на север. Сходиться с ним в открытом бою было бы самоубийством. Армию Южных Королевств неплохо снабжали. Кейн же двигался по территориям, разграбленным сатакийцами, разумеется не получая ничего из Шапели. Ему оставалось лишь бежать. Бежать, оттягивая неминуемое: его войска будут разгромлены превосходящими силами противника.

Такой исход представлялся очевидным. Но не менее очевидным выглядело и печальное будущее Шапели. Джарво был безжалостным, умелым и решительным противником. Стоявшие за его спиной правители загорелись идеей уничтожить Империю Черного Креста, раздавить ее сердцевину, выкорчевать культ Сатаки из сознания народов. Джунгли Шапели, прорезанные широкими дорогами и просеками, уже не могли служить щитом Ингольди. Слишком сильна была Объединенная Армия Южных Королевств. Если понадобится, Джарво готов был выкорчевать все джунгли до единого дерева. Силы его армии позволяли сделать это, и необученное пешее воинство Пророка не смогло бы противостоять могучему натиску.

Ортеду Ак-Седди и генералу Кейну грозило неминуемое поражение.

Оставался один — почти безумный — шанс: вступить во временный союз, чтобы бороться с общим врагом — Объединенной Армией.

Для Кейна логика была превыше амбиций. Порознь ему и Ортеду предстояло погибнуть. Объединившись, заклятые враги смогли бы вырвать победу, казалось, в совершенно безнадежной ситуации.

У Кейна оставалось двадцать пять тысяч опытных ветеранов Похода Черного Креста. Пророк мог выставить в три раза больше сносно обученной и натренированной пехоты, включая элитные полки Стражей Сатаки. Создание несметных — в сотни тысяч человек — толп ополчения ограничивалось одним важным моментом: далеко не каждому сатакийцу можно было доверить эффективное боевое оружие без риска, что оно будет повернуто против власти жрецов и Пророка.

На открытом пространстве такая непрочная, не доверяющая самой себе коалиция не устояла бы против организованного натиска Объединенной Армии. Лесной ландшафт в корне менял положение. Джарво мог передвигаться лишь с той скоростью, которую позволяли развивать заросли. Скорее всего, он будет вынужден вытягивать свои войска в длинную колонну вдоль спешно расширенной основной дороги, ведущей от саванны к Ингольди, задерживаясь у фортов и крепостей.

Ополчение не смогло бы сдержать продвижение регулярной армии. Плохо вооруженные, необученные сатакийцы были бы просто мясом для опытных солдат Джарво. Кейн предложил измотать противника бесконечными атаками тысяч и тысяч ополченцев-самоубийц, которые должны были бы волнами накатываться на армию Джарво из джунглей. Эти нападения, не нанося большого численного урона противнику, должны были сильно задержать его продвижение и позволить Кейну подготовить оборону Ингольди против измотанных в кровавой резне полков Объединенной Армии. Пехота Пророка должна была, по его плану, удерживать стены Ингольди, а кавалерия Кейна — наносить молниеносные контратакующие удары.

При удачном раскладе у Кейна оставался хороший шанс выдержать осаду и заставить вражеские войска отступить. А уж тогда можно было бы изрядно потрепать отступающие по враждебным джунглям полки. Можно было бы даже не сводить партию вничью, а рискнуть по принципу «победитель получает все». Разбей Кейн Объединенную Армию — и все еще свободные Южные Королевства окажутся беззащитными.

Логика войны была неумолима. Судьба Империи Сатаки висела на волоске. Кейн очень рассчитывал, что Ортед — не воинствующий фанатик, а трезвый и разумный игрок — согласится с его предложением.

Ортед согласился.

— Но можно ли ему доверять? — воскликнул, узнав об этом, полковник Алайн.

— Можно. По той же причине, по какой Ортед вынужден доверять мне, — ответил Кейн. — Мы оба зависим друг от друга. Предательство одного означает неминуемую смерть обоих.

Помолчав, Кейн вздохнул и добавил:

— Я помню, как давно, еще в юности, пришел на поединок с одним моим старым соперником. Мы сцепились в каком-то кабаке. Парень был не робкого десятка, и мне не удалось сразу расправиться с ним. Но решимости убить друг друга нам было не занимать. Во время боя в кабак ворвалась городская стража. Стражники решили угробить обоих. Хочешь не хочешь, а нам пришлось встать спиной к спине, чтобы защищаться от наседавших противников. Ни один из нас не боялся предательского удара в спину, ведь стража не дала бы предателю шанса насладиться плодами его победы. Мы расправились едва ли не с двумя десятками солдат, а оставшиеся полдюжины бросились бежать.

— А что было потом? — поинтересовался Алаин.

— Потом… — Кейн улыбнулся своим воспоминаниям. — Что ж, потом я убил его.

За отступающей армией Кейна до небес поднимались облака пыли, поднятые бессчетным количеством преследователей. Словно яростный шторм остервенело гнался за пытающимся ускользнуть от возмездия противником. Кейну удавалось держаться на расстоянии от полков Джарво только ценой нещадной гонки, грозившей погубить лошадей. Объединенная Армия имела на каждого воина по две сменные лошади. Все вспомогательное снаряжение перевозилось неспешно следующим в тылу обозом. Гонка шла не на равных.

Даже Кейн не ожидал, что столь громоздкое войско, как Объединенная Армия, сможет маневрировать так стремительно. Но у Джарво было огромное преимущество, помимо сменных лошадей. Его армия неслась во весь опор, не опасаясь засад и не разбирая дороги. Генерал легко мог пожертвовать малой толикой своих всадников — тех, чьи лошади спотыкались и ломали ноги в скачке по незнакомой местности. Сплошная полоса вспаханной копытами земли и пунктир из павших коней и брошенного снаряжения отмечали след отступающей армии. Преимущество в полноценный дневной переход таяло, как свечка. К тому моменту, когда полки Кейна влетели под спасительную сень леса, оно сократилось до считанных часов скачки галопом.