Дивизионный генерал Роман Полько действительно очень маленького роста, что не мешает ему быть очень храбрым человеком и одним из лучших командиров Войска Польского. Это легенда польских сил спецназа.

– нет.

МакРейвен покачал головой. В их среде это слово не любили.

– Ты что, не помнишь? Если ты из спецназа, ты никогда не говоришь «нет». Забыл?

– То есть так, – спокойно и рассудительно ответил поляк. – Я никогда не скажу «нет», если меня попросит Польша. Но тебе, американцу, я говорю – нет.

– И почему?

– Потому что Польша слишком дорога мне. Я не хочу, чтобы все произошло так, как происходило раньше, понял? Россия – рядом.

– Как это так?! – заорал взбешенный МакРейвен. – Что ты вообще несешь? Я слышу от парня, который десантировался на Умм-Каср, что он обосрался при виде русских? Поверить не могу, мать твою так!

– Не надо ругаться. Здесь это плохо. Я уважаю тебя, мой друг, и уважаю всех, кто со мной служил. Но я не уважаю ваше правительство. Оно слабое и худший враг для самого себя. Вы пришли в Афганистан и позвали нас. Мы пошли. Вы пришли в Ирак и позвали нас. Мы пошли. Мы были вместе с вами в одних окопах и воевали с вашими врагами так, как будто это были наши враги. Мы честно воевали, признай это. Но потом вам это надоело, и вы ушли, сначала из Ирака, потом из Афганистана.

– Ты не…

– Дай договорю. Я не виню вас в этом. Их нельзя победить, воюя так, как воюете вы. Их можно победить, воюя только так, как воевали крестоносцы в Средние века. Неся смерть и разрушения, уничтожая врага до последнего человека. Но не в этом дело. Теперь вы приходите сюда и говорите, что хотите воевать с Россией. Но Россия не Ирак и не Афганистан. Мы двести лет прожили под оккупацией России, а потом еще сорок лет – при коммунизме. Больше не хотим.

– При чем тут Польша?

– При том, очень даже при том. Русские ничуть не изменились. Я смотрю на Восток и вижу тех же русских. Для них нет ничего незначительного, проиграв бой, они не пожимают руки и не расходятся. Потому что они не джентльмены, никогда ими не были и не будут. Они встают, снимают перчатки и продолжают драться, только теперь уже без гонга и насмерть. Ты этого не знаешь, потому что не славянин и не жил рядом с ними. А я это знаю. Сейчас у меня есть Польша. И я не хочу ставить ее на чашу весов просто потому, что кому-то в Вашингтоне захотелось отомстить за то, что произошло.

– Черт возьми, мы не хотим отомстить. Мы просто хотим разобраться. Это такие же террористы, как и те, которые убивали нас в Ираке и Афганистане.

– Да. Но если это так – пойдите к русским и скажите, что хотите им помочь. Что вы на одной стороне. А не ищите парней, которые сделают для вас самую грязную часть работы.

– Ты просто струсил.

– Нет. Я мог бы сделать эту работу. Мои люди могли бы сделать эту работу. Ты знаешь. Но когда она будет сделана, вы просто уберетесь за океан. А мы останемся рядом с берлогой, в которой рычит разъяренный медведь.

– Я все понял, – сказал контр-адмирал.

– Ты ничего не понял, друг мой. Все, что я сказал – ты не услышал. Но это уже не важно. Ты можешь пойти по варшавским кабинетам – но я уверен, что тебе там ответят точно так же. Храни тебя Иезус, друг мой. Потому что если вы всерьез намереваетесь сцепиться с Россией, особенно сейчас, только Иезус вам и поможет…

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Документ подлинный

В ежегодном докладе по вопросам борьбы с терроризмом министерства внутренних дел Великобритании говорится: европейские боевики, набирающие военный опыт в Сирии, могут представлять угрозу для Туманного Альбиона и других европейских стран. Как пишет газета The Telegraph, в настоящее время «сотни» европейцев состоят в Свободной сирийской армии, при этом некоторые из них связаны с Аль-Каидой и другими террористическими группировками.

Восстание «привлекло в Сирию многие организации с различными политическими взглядами. Некоторые из них связаны с Аль-Каидой или поддерживают ее», говорят авторы доклада.

Они также подчеркивают, что террористические организации провели «более 600 атак в 2012 году» и что они продолжают привлекать новобранцев не только на Ближнем Востоке, но и в странах Европы.

«Сейчас в Сирии находятся сотни повстанцев из Европы. Когда эти граждане Великобритании и других европейских стран вернутся обратно, есть риск, что они могут попытаться провести террористические атаки с использованием навыков, приобретенных за границей», – утверждается в отчете.

Ранее газета The Independent писала, что исламисты из Великобритании устремились в Сирию для борьбы с действующей властью.

Как утверждает издание, молодые люди из числа радикальных мусульман приезжают туда, несколько месяцев участвуют в боевых действиях против законного правительства, а затем возвращаются домой, в Великобританию. Организаторами таких поездок выступают исламистские группировки, которые орудуют в районе Алеппо на севере Сирии.

Сотрудники спецслужб следят за их передвижениями, а также допрашивают некоторых из любителей острых ощущений, которые побывали на Ближнем Востоке.

pn14.info

19 июня 2015 года. Где-то в России

Говорят, на Земле был Бог

Говорят, он учил добру…

А у нас – целый взвод полег.

Где служил старшиной – мой друг…

Это подземный переход. Таких много в Москве. Когда-то давно, когда деревья были большими, это были просто широкие и чистые переходы под дорогой, где шли советские, наверное – счастливые люди. Потом пришло новое время, и широченные подземные тротуары ужали до узких улочек, пристроили ларьки и стали торговать всякой всячиной. Отлично помню конец девяносто первого, осень. Несколько дней назад в стране произошла попытка государственного переворота – только вот переворотчики оказались хреновые. Серые люди с трясущимися руками были отправлены в тюрьму, а в переходе между тремя вокзалами кипела жизнь и выбор был богаче, чем в самом богатом универсальном магазине того времени. Продавали трикотаж, какую-то одежду, то тут, то там стояли челночьи сумки «мечта оккупанта», товар был развешан на самодельных витринах, стоящих у стен, люди мерили, ругались, советовались, просто смотрели. Помню, мать тогда купила мне… трико, что ли. К счастью – я не видел зиму девяносто второго в Москве – черные очереди к полупустым магазинам, горящие на улицах в мусорных бачках костры…

А впереди был пылающий Грозный. Новогодняя ночь девяносто четвертого года. Девятнадцатилетние пацаны, которых бросили под шквальный огонь боевиков. Мы тогда просто не знали, что армии у нас больше нет, а есть только эти девятнадцатилетние пацаны, которых кому-то не жалко было бросить на убой…

Меня там не было. В Грозный я попал уже во вторую кампанию, тогда еще мал был. Слышал допрос одного боевика… матерого зверя, он командовал одним из секторов новогодней ночью нового, девяносто пятого года. Он говорил правду… понимал, что ничего другого не остается, да и неплохой, в сущности, человек он был, если сравнить с тем, кто есть теперь. Он говорил, что у него было семнадцать человек сначала под командой и три РПГ, а выстрелов то ли семь, то ли девять, и им никто не сказал, что будет. А сами они – просто не верили тогда, что русские против них бросят армию… а потом ход событий определяла уже ненависть и месть. Дознаватель тогда спросил – а если бы знал, что будет, так бы и держал Грозный или ушел бы? Боевик подумал, попросил еще закурить, а потом с растяжкой сказал: нет, ушел бы. Я ведь не враг себе. Кто ж знал, что вы город бомбами снесете да танками отутюжите…