Я вопросительно взглянул на Ронни. Даже задержал дыхание.

– Смысл жизни, Джонатан, в любви. Это очень просто.

– Значит, если тебя никто не любит, все остальное уже неважно?

– Не совсем. Цель жизни в том, чтобы любить, и любовь должна стать центром мира. Она должна управлять всеми вашими делами. Не думаю, что можно чувствовать себя по-настоящему живым, если никого не любишь.

Так Ронни когда-то ответила и Джулиану, а он сказал, что монахи согласились бы с ней:

– Они говорили то же самое, но мне пришлось проехать через Гималаи, чтобы услышать это, хотя я мог бы просто поговорить с вами.

– Тогда вы еще не были готовы это услышать, – сказала Ронни Джулиану. – Я могла бы повторить это тысячу раз, но вы не услышали бы.

Ронни закончила свою историю. Пошарив в карманах, она достала небольшой тряпичный мешочек.

– Это талисман, – сказала она и протянула мешочек мне.

Я развязал плетеный ремешок и высыпал содержимое на ладонь. Талисманом оказалось крошечное серебряное сердечко. Казалось, оно сделано вручную – отполированное, с гладкими закругленными краями. Мешочек я держал вверх ногами, и из него выпал многократно сложенный листок бумаги. Ронни подняла его и протянула мне. Там было написано:

Цель жизни в том, чтобы любить

Качество вашей жизни зависит от того, насколько сильно вы любите. Сердце мудрее разума. Цените его. Доверяйте ему. Следуйте за ним.

Мы с Ронни неспеша вернулись к машине. Становилось прохладно, из пустыни подул мягкий ароматный ветер. Не говоря ни слова, мы поехали обратно под шуршание колес.

Ронни явно чувствовала, что мне нужно время для осмысления случившегося. Я понял, что больше всего фокусировался на работе. Но Аямэ, Мэри, а теперь и Ронни помогли мне понять, что я предал самого себя в личной жизни. Я не был верен себе и в выборе друзей, и по отношению к своей семье, к любимым. Если бы я был таким другом, которого сам бы мог ценить, я бы не отвернулся от Джуана. Если бы я старался стать таким отцом, каким хотел бы быть, я бы не урезал время, которое провожу с Адамом. Если бы я был верен своему сердцу, я бы ни на секунду не задумывался о Тессе. Ведь я не любил Тессу, но любил Аннишу. Отчаянно любил!

В ту ночь я остался в доме Ронни. Лежа в кровати, я отправил три сообщения: одно – Аннише и Адаму; второе – только Аннише; третье – Тессе. Всего одно слово: «Извини!»

На следующий день я проснулся, когда солнце только начало пробиваться сквозь занавески. В доме было тихо. Я оделся, взял блокнот, на цыпочках прошел по коридору к двери и вышел во двор. Ронни и ее муж высадили зелень по периметру двора. Но в такую жару это не помогало, и сухие широкие листья кололи мне босые ноги. Я сел за стол для пикника и засмотрелся на пустыню, простирающуюся предо мной. Я мог различить полынь и булыжники, темнеющие на сухой твердой почве; виднелись пыльные кусты можжевельника и пучки травы.

Мне предстоял последний этап путешествия. Джулиан прислал сообщение о том, что сегодня мне предстоит вылететь из аэропорта Финикса в индийскую столицу Дели. Я спросил, придется ли мне самому встретиться с монахами Сиваны, но Джулиан написал в ответ:

Нет, Джонатан, ты и так уже долго в дороге. Через пару дней сможешь вернуться домой.

Я открыл блокнот и написал: это путешествие затевалось для сбора неких мистических предметов, предназначенных моему кузену. И эта часть путешествия не закончилась. Оставался еще один талисман. Но для меня самого путешествие казалось завершенным. Я знал, что должен делать, – быть верным себе, не избегать своих страхов и попросить перевести меня обратно в лабораторию. Либо придется найти другую работу. Я должен вернуться и делать лучшее, на что способен. И это – лишь небольшая часть перемен, которые мне предстоят. Я должен восстановить наш с Аннишей мир, найти способ загладить свою вину и возобновить отношения. Должен посвятить все свои силы Адаму, стать лучшим родителем и не лишать себя радости проводить много времени с сыном. Должен иметь позитивное влияние дорогих мне людей – мамы, сестры, старых друзей и новых приятелей. В письме к талисману Аямэ все верно написано: как я отношусь к окружающим, так отношусь и к себе. Пренебрегая ими, я не даю себе самому быть счастливым. Ведь я не был добр ни с кем. Впредь мне следует внимательнее относиться к тем, кто влияет на меня. Я буду ценить все простые и доступные радости. Я буду работать над всем этим каждый день, проживая его, как целую жизнь. Только ежедневные улучшения, но никаких оправданий.

Я чувствовал себя так, словно теперь у меня есть все необходимое для движения вперед. И это ощущение подарили мне заметки к талисманам. Но какая же мудрость скрывается в последнем?

Я оказался рядом с самым величественным строением из тех, которые когда-либо видел. Это был Тадж-Махал. Смеркалось, и поток туристов постепенно иссяк. Казалось странным назначать здесь встречу, но от моего путешествия и не такого можно было ожидать.

Незадолго до моего вылета из аэропорта Финикса Джулиан прислал мне сообщение с подробными указаниями. Мне предстояло переночевать в одной из гостиниц Дели, а на следующий день я должен был вылететь в Агру, где предполагалась вечерняя встреча у Тадж-Махала с последним из хранителей. Несколько лет назад мне бы не понравилась идея в одиночку ездить по Дели и Агре. Но за последнее время я побывал в стольких местах и пережил столько всего, что у меня появилось ощущение уверенности при встрече с подобными приключениями. Сейчас все мои мысли о прошлом и будущем исчезли. Они не отвлекали меня от главного – ведь я стоял рядом с Тадж-Махалом и любовался его великолепием!

Приехав немного раньше, я надеялся до закрытия Тадж-Махала заглянуть внутрь и осмотреться. Но теперь я понял, как глупо было надеяться за столь малое время осмотреть грандиозное сооружение. Джулиан не сказал, когда мне следует уехать из Агры. Оставалась надежда, что у меня еще будет возможность вернуться и налюбоваться архитектурным шедевром. А пока я кружил вокруг него и всматривался в высь, закинув голову и раскрыв рот.

Я был просто ошарашен! Никакие фотографии не могли передать масштабы дворца, красоту его купола, элегантную симметрию и дивные просторы вокруг. Я начинал понимать, почему встреча назначена на вечер. В лучах заходящего солнца тени на отсвечивающих стенах из мрамора и песчаника переливались, плясали. Подойдя ближе, я заметил, что стены покрыты цветочными узорами, вырезанными из разноцветных камней, и тонкими надписями, идущими высоко вверх. Все это было изукрашено драгоценными камнями и самоцветами. Можно было различить бирюзу, ляпис-лазурит, изумруды, красные кораллы. Я то подходил ближе, чтобы разглядеть детали, то отходил и любовался величием здания.