— Миссис Поло.

— Ну и имечко! Почему бы тебе не попросить эту миссис Поло побыть с тобой?

— Она не может. У нее маленький ребенок. И мне кажется, ее лучше не вмешивать в это дело.

— Тоже верно, — согласилась Лори, — лучше вообще никого больше не вмешивать в это дело. С тобой все будет в порядке. Эта женщина очень опытная.

— Да, я знаю. И мне нужно только приготовиться и ждать.

— В любом случае, я бы поменьше налегала на джин на твоем месте. Ты недавно опять перебрала.

В комнате было много мебели, и розовые шторы, и подушки, и коврики с бахромой. Очень шикарно, как сказала бы Моди.

Всё всегда было такое одинаковое — вот к чему я никогда не смогла бы привыкнуть. И еще холод; и унылые дома, все совершенно одинаковые, и улицы, ведущие на север, на юг, на запад, на восток, неотличимые одна от другой.

В комнате было почти темно, но из-под двери выбивался длинный желтый луч из освещенного коридора. Я лежала и смотрела на него. Я думала: «Как хорошо, что все это случилось, когда здесь никого не было, потому что я ненавижу людей».

Я подумала: «Боль…», но это было так давно, что я забыла, на что это было похоже. Все было довольно терпимо, только иногда мне казалось, что я начинаю куда-то проваливаться.

Миссис Поло сказала:

— Я заметила это, когда пришла сегодня вечером. Я не знала, что делать, поэтому и позвонила вам, мисс. Я не хочу быть замешана в такое дело.

— При чем тут я? Какое это имеет отношение ко мне? — сказала Лори. — Нужно было вызвать доктора.

Миссис Поло сказала:

— Я подумала, что она не захочет, чтобы пришел доктор, который станет задавать вопросы. Она сказала, что плод вышел в два часа, а сейчас около восьми. Если с ней что-нибудь случится, то могут быть неприятности.

— Ох, не будьте дурой, — сказала Лори, — с ней все будет в порядке. Это скоро закончится.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Голова кружится, — ответила я, — жутко кружится голова. Мне бы выпить немного. Там есть джин в буфете.

— Ей сейчас лучше не пить, — сказала миссис Поло.

Лори возразила:

— Вы ничего в этом не понимаете. Выпивка не причинит ей вреда. Им всегда дают шампанское, ей бы сейчас шампанского.

Я пила джин, слушая, как они шепчутся. Потом я закрыла глаза, и кровать понеслась по воздуху, а я вместе с ней. Она взлетела очень высоко и осталась висеть — немного покосившись на один бок, так что мне пришлось уцепиться за простыни, чтобы не упасть. Громко тикали часы, как тогда, когда я лежала и то смотрела на собаку на картинке «Верное сердце», то на его торс, ритмично опускавшийся и поднимавшийся надо мной. Я говорила: «Перестань, не надо», — но так тихо, чтобы Этель не слышала. «Я слишком стар для таких вещей, — сказал он, — это плохо для сердца». Он рассмеялся, и это прозвучало странно. «Les emotions fortes»[61], — сказал он. Я проговорила: «Перестань, пожалуйста, перестань». «Я знал, что ты это скажешь», — сказал он. Его лицо было белым.

Весьма нужная маска такая вот белая а еще видишь слюнявый язык как у идиота — почему как сказал отец под ней идиот и есть думаю примерно так все происходит — Эстер сказала Джеральд ребенок слушает — нет она не слышит сказал папа она смотрит из окна — совершенно верно — все хватит сказал кто-то это же неприлично порядочные люди себя так не ведут — тетя Джейн сказала я не вижу с какой стати им прекращать этот маскарад они каждые три дня устраивают маскарад с тех пор как я себя помню почему им надо прекратить это только потому что некоторым вечно все не по вкусу.

Я смотрела на них сквозь щели жалюзи — они шли под окном и пели — там были все цвета радуги если смотреть на них сверху и небо над ними такое синее — три музыканта впереди мужчина с концертино еще один с треугольником[62]и один с чак-чаком[63]они играли «Черную девушку на арене» а за музыкантами много маленьких мальчиков одни кружились и извивались в танце а другие тащили жестянки из-под керосина и били по ним палками — маски у мужчин были кричащего розового цвета с косыми прорезями для глаз почти сходящимися вместе а у женщин маски были сделаны из мелкой проволочной сетки и закрывали все лицо закреплялись они на затылке — платок на голове скрывал тесемки снаружи видны были прорези для глаз и ниже прорезь чтобы можно было высовывать язык — я слышала как они колотят в жестянки из-под керосина.

— Надо срочно что-то делать, как-то это остановить, — сказала миссис Поло.

— Кружится, — сказала я, — ужасно кружится голова.

Я смотрела на них через щели жалюзи как они танцуют в красном и синем и желтом женщины с темными шеями и руками покрытыми белой пудрой — танцуют под звуки концертино одетые во все цвета радуги и небо такое синее — нельзя требовать от ниггеров чтобы они вели себя как белые говорил дядя Бо это значит слишком много спрашивать с человеческой природы — посмотрите на ту толстуху сказала Эстер только посмотрите на нее — о да она тоже хочет попытать счастья сказал дядя Бо они все хотят попытать счастья они не возражают — их голоса становились то громче то тише — я смотрела из окна и знала почему маски смеялись и слышала музыку концертино.

— Голова кружится, — сказала я.

Как же кружится голова — но мы снова стали танцевать — вперед и вперед, а потом вспять и кружиться кружиться.

Игравший на концертино был очень черным — он весь блестел от пота а концертино то было совсем близко то мы мы снова удалялись от него раз два три раз два три pourquoi ne pas aimer bonheur supreme[64]— тот кто играл на треугольнике отбивал им такт и топал ногой а маленький человек играл на чак-чаке с застывшей улыбкой.