– Давайте спокойно во всем разберемся, – предложила Ирина. – Поля, расскажи подробно о встрече с родственниками и о том, что случилось накануне Васиного приступа.

Поля не умела подробно излагать. Однажды умудрилась передать Леве содержание своего любимого романа «Унесенные ветром» одним предложением: «Там девушка до последних страниц не знает, кого она точно любит». Поэтому Ирина и Ксюша тащили из нее информацию, особенно уточняющие детали, буквально клещами.

Когда картина стала ясна, Ксюша упрекнула:

– Слеза ребенка! В тебе почти центнер весу и столько же наивности, если не сказать глупости. Кормит с ложечки антисемита Тофика и хочет, чтобы муж в ладошки от радости хлопал. Он на коленях стоит и стонет. Какое унижение для мужика! Да еще ему подсовывают неродившегося младенца бывшей любовницы. Я бы на месте Васи не тапочкой в тебя запустила, а кувалдой.

– Действительно, Поля, – согласилась с Ксюшей Ирина, – подчас тебе отказывает способность анализировать свои поступки. Это приводит к результатам, совершенно противоположным тем, что ты ожидаешь. И ты невольно выглядишь…

– Идиоткой! – закончила мысль Ксюша.

По щеке Полины прокатилась слеза не ребенка, а женщины, осознавшей себя грешницей. Она шмыгнула носом и принялась причитать, почему-де родилась такой наивной, она хочет как лучше, она мужа любит, анализы сдает, и омлет сегодня получился точно подошва.

Ксюша, чья прежняя жизнь была далеко не благополучна, покровительственно взирала на Полю:

– Удивляюсь, как ты раньше без нас обходилась? Ты ведь шагу самостоятельно сделать не можешь, тебя за ручку надо водить.

Ирина, теоретик-жизневед, пустилась в пространные рассуждения о возможных путях выхода из кризисной ситуации в семье Поли и Васи.

ЭМИГРАНТКА

Марк сказал жестко и твердо: через месяц мы должны уехать. Ирина покорно кивнула. Конечно, муж прав. Там, в Денвере, штат Колорадо, США, ее ждут родители, новый дом и работа в университете. Не станешь ведь говорить Марку, что эмиграция для нее хуже ссылки, что декабристка из нее никудышная, хотя не в Сибирь предлагается ехать, а в солнечные благополучные края.

Поля и Ксюша с горечью думали о расставании с Ириной. Их ума лишали, Ириного на троих хватало, хотя и заносило иногда. Без ее спокойной рассудительности, участия и даже ее лени подругам труднее будет маскировать собственные недостатки. Но с другой стороны, они готовы жертвовать своими интересами ради блага Ирины и Левы.

Для Ксюши и Поли эмиграция Выхиных казалась чем-то вроде призового прижизненного поселения в раю. Сами они, не считая Полиного отдыха в Болгарии, никогда за границей не бывали и горечь разлуки подслащивали весомыми доводами.

– Все евреи уехали, – говорила Ксюша. – А ты чем хуже?

– Левочка там разовьется всесторонне, – мечтала Поля. – Президентом может стать или просто миллионером.

– А вы бы? – спросила Ирина. – Вы бы уехали? Все и всех здесь бросили, подхватились – и на чужбину, за тридевять земель?

– Разве можно тебя и Марка со мной и Васей сравнивать? – призналась Поля. – У нас на две головы одни мозги. А вы, да Левочка в придачу – дом советов, академия наук!

– Не обидно, что таланты из державы утекают? – невесело усмехнулась Ира.

Ксюша, почувствовав настроение Ирины, посоветовала:

– Ты не мандражируй! И настраивай себя на хорошее. Я тебя знаю. Крылышки сложить, лапки опустить и в норку забиться – для тебя милое дело. Ох, не боец ты, Ирка!

– Не боец, – согласилась доктор наук.

– И очень плохо! – с вызовом ответила Ксюша. – Там тебе не детский сад, а акулы империализма!

– Но Марк говорил, очень хорошие условия, – возразила Поля.

– Вот именно, Марк! – подхватила Ксюша. – Я бы за Олегом на Северный полюс поехала и белых медведей там тренировала.

– Девочки! Я опять не понимаю, о чем мы спорим? – призналась Поля.

– Эта эмигрантка, – Ксюша показала пальцем на Ирину, – не знает своего счастья и собирается заживо себя похоронить.

Ирина вспомнила, как ей рассказывали об одном писателе. Он лучшую свою книгу написал в туалете коммунальной квартиры, сидя на унитазе и положив доску на колени. Соседи периодически требовали освободить место общего пользования, в собственной комнате дети стояли на головах, за ширмой лежала больная бабушка. Книга имела большой успех. Автор получил Государственную премию, был с ходу принят в Союз писателей, переехал в отличную квартиру. И сидел день за днем в роскошном кабинете, с трудом выдавливая тривиальные фразы для последующих банальных произведений.

– Я очень хорошо понимаю того писателя, – сказала Ирина. – Он со мной одной породы – существ, которые против законов природы, здравого смысла и нормальной половой секреции могут размножаться только в неволе. Но разговор этот ни к чему. Изменить ничего нельзя. И я надеюсь, – с натужным воодушевлением заключила Ирина, – что через год вы приедете ко мне в гости.

«Никчемушный» разговор имел два следствия. Ксюша задвинула в сторону маклеров и решила сама купить московскую квартиру Ирины. Второе следствие – беседа с Марком, который, конечно, хорошо знал Ирину, но не понимал, с точки зрения Ксюши и Поли, в душевной организации жены ни бельмеса.

Марк обрадовался предложению Ксюши купить квартиру. Цены на недвижимость падали, покупатели воротили нос, а деньги были нужны срочно. Отправить контейнер с вещами, заплатить за визу, купить авиабилеты, в том числе человеческий на собачку Еву, требовало денег. Одалживаться у Ксюши было неловко, и так всем семейством жили за ее счет. Словом, он ухватился за предложение, получил аванс и находился в отличном настроении перед беседой с подружками жены.

Поля начала бы издалека, но Ксюша предпочитала хватать быка за рога:

– Марк, почему Ирина два года хвостом виляла и ехать в Америку не хотела?

– Уточняю: хотела, но не могла. Это было связано с ее научным проектом.

– Как же! – хмыкнула Ксюша. – Горела на работе, чуть не обуглилась. Секунды свободной не было, чтобы свои аттестаты-дипломы перевести на английский и у нотариуса заверить, две визы просрочила…

– Ты, Марк, очень умный, – поддакнула Поля, – но иногда не целиком.

С первого взгляда Ксюша и Поля показались Марку недалекими простушками. Но, прожив с ними под одной крышей две недели, побывав в передрягах, он изменил мнение. Они обладали природной сметкой и цепкостью, лишены были лукавства и позерства. Ксюша могла подпустить непечатное слово, а Поля очевидную глупость ляпнуть, но они любили Ирину и Леву пылко и безоговорочно, за это Марк был готов многое простить. Только не вмешательство в личную жизнь. Теперь они собираются рассказать, как Ирина влюбилась в вертопраха. Хорош он будет, выслушивая бабские сплетни.