И все-таки если он сделает это — и умрет от потери крови, — это значит, что гонорар распределится уже лишь на пятнадцать частей. На четырнадцать, если Мисс Апчхи поторопится и задохнется от плесени. На тринадцать, если Мисс Америка подумает о других и умрет при родах.

Кора Рейнольдс — откормленный и довольный. Все его кормят кусочками от себя.

— Если ты все-таки соберешься отрезать член, — говорит Директриса Отказ, — не корми им кота. Она говорит:

— А то мне будет не очень приятно, когда Кора станет облизывать мне лицо…

Мы нашли эти костюмы, когда искали бинты. Мы искали какие-нибудь чистые тряпочки, чтобы разорвать их на полоски, и обнаружили целые залежи старых опереточных и водевильных костюмов. Завернутые в шуршащую бумагу, переложенные шариками от моли, в сундуках и специальных пакетах для хранения одежды, там были платья с кринолинами и древнеримские тоги. Кимоно и килты. Сапоги, парики и доспехи.

Благодаря миссис Кларк, перерезавший провод стиральной машины, вся наша одежда, которую мы взяли с собой, давно провоняла грязью и потом. Благодаря мистеру Уиттиеру, который вывел из строя печку, с каждым днем в здании становилось все холоднее. И мы принялись одеваться в эти туники, саронги и жилеты. В бархат, атлас и парчу. Шляпы отцов-пилигримов с серебряными пряжками. Длинные, до локтя, перчатки из белой кожи.

— Эти комнаты… — говорит Графиня Предвидящая в своей неизменной чалме. Графиня Предвидящая, которая рубит себе пальцы на ногах, но не срезает браслет с датчиком спутникового слежения. — Эти костюмы… вся эта кровь… — Она говорит: — У меня ощущение, словно я попала в какую-то очень страшную сказку братьев Гримм.

Мы ходили в меховых палантинах, сделанных из шкурок маленьких зверьков, кусающих друг друга за задницу. Норки, хорьки и горностаи. Мертвые звери с зубами, по-прежнему острыми.

Здесь, в холле, обставленном в стиле итальянского ренессанса, стоя на коленях перед Матерью-Природой, держа ее руку, которая вся в крови, и глядя на ее разрезанный нос, Святой Без-Кишок сказал:

— Ты бы смогла притворяться, что любишь меня, до конца своих дней?

Стоя перед ней на коленях, он надел ей на палец кольцо с бриллиантом в три карата, красное липкое кольцо, которое он снял с отрубленного пальца Леди Бомж. Святой Без-Кишок надел сверкающего покойного Лорда Бомжа ей на палец, разрисованный красной хной.

И у него в животе заурчало.

И она рассмеялась. Кровь и струпья — повсюду.

Теперь даже эти шелковые рубахи сделались жесткими от запекшейся крови. Пустые пальцы перчаток безвольно свисают. Ботинки и туфли набиты скомканными носками, вместо недостающих пальцев.

Меховые накидки, горностаи с хорьками, мягкие, как кошачий мех.

— Давайте кормите кота, — говорит Мисс Америка. - Это будет наша индейка ко Дню благодарения.

— Никогда так не шути, — говорит Директриса Отказ, почесывая толстое пузо кота. — Малыш Кора, он мой ребенок…

Мисс Америка с ее обесцвеченными волосами, которые уже отросли, так что видны темные корни — своего рода мерный шест, отмеряющий время нашего заточения, — Мисс Америка наблюдает за тем, как кот объедает мясо с очередного пальца. Она говорит, обращаясь к Директрисе Отказ:

— Если это ты взяла мое колесо-тренажер, я бы хотела, чтобы ты мне его отдала. — Мисс Америка разводит ладони на небольшое расстояние и говорит: — Оно примерно такого размера, розовое, пластмассовое. Ну, ты помнишь.

Счищая кошачью шерсть со своей липкой повязки из желтого шелка, Директриса Отказ говорит:

— А как же твой будущий ребенок?

И Мисс Америка говорит, гладя свой небольшой животик:

— Если Хваткий Сват все же решится, пусть скормит свой пенис мне. - Она говорит: — Я тут не ем за двоих…

Поэма о Директрисе Отказ

— Полицейский, — говорит Директриса Отказ, — обязан защищать сатанистов.

Быть особо разборчивым здесь не приходится.

Директриса Отказ на сцене, в твидовом блейзере, прячет руки за спиной.

Пальцы сцеплены на пояснице — так стоят на расстреле перед шеренгой солдат.

Волосы с проседью, короткая стрижка придает ей вид ощетинившегося ежа.

Но так и задумано.

На сцене вместо луча прожектора — фрагменты из фильма:

Запись камеры наблюдения, зернистое черно-белое изображение: подозреваемые на опознании, выстроены в линейку перед свидетелем.

Подозреваемые, извивающиеся в наручниках, или с закинутыми на голову полами верхней одежды — чтобы скрыть лицо, — когда их конвоируют в зал суда.

Директриса Отказ на сцене, один лацкан на блейзере чуть приподнят.

Выпирает наплечная кобура.

Она в длинной твидовой юбке и белых кроссовках со шнурками на двойном узле.

Она говорит:

— Сотрудник полиции обязан пожертвовать жизнью почти за любого.

За живодеров.

За наркоманов. За коммунистов. За лютеран.

Исполняя свой долг, ты погибаешь за богатеньких сопляков с огромным наследством.

За растлителей малолетних. За порнографов. За проституток.

Если следующую пулю судьба уготовила для тебя.

У нее на лице черно-белой картинкой теснятся преступники, жертвы.

Директриса Отказ говорит:

— Ты можешь отдать свою жизнь за процветающих педиков…

Или за трансвеститов.

За людей, которые тебя ненавидят, или за тех, кто назовет тебя героем.

Выбирать не приходится, если пришел твой час.

— И если ты беспросветно тупой, — говорит Директриса Отказ, — ты умираешь с надеждой.

Что ты сделал мир чуточку лучше.

А еще, может быть — вряд ли, конечно, — но вдруг твоя смерть станет последней.

Рассказ Директрисы Отказ

Только поймите правильно.

Никто не пытается защитить Кору.

Это случилось, ну, скажем, два года назад. Весной и осенью все сотрудники управления проходят обязательную переподготовку по оказанию первой медицинской помощи. Повторительный курс. Искусственное дыхание рот в рот. Сердечно-легочная реанимация. Каждая группа собирается в комнате здоровья и практикуется в непрямом массаже сердца на специальном манекене-тренажере. Участники разбиваются на пары, начальник отдела давит кукле на грудь, а кто-то еще, встав на колени, зажимает ей нос и вдувает в рот воздух. Манекен называется «Бетти, дыши». Это такая модель: только торс с головой. Без рук и ног. Синие резиновые губы. Шаблонные распахнутые глаза. Зеленые. И все-таки производители, ну, кто там делает эти куклы, приклеили ей ресницы. И еще — волосы. Рыжий парик, такой мягкий, что ты даже не чувствуешь, как твои пальцы рассеянно перебирают пряди, пока кто-то не скажет: «Эй, ты чего?…»