Слишком быстро и непредсказуемо меняется мир.

А с приходом этих чужих… Оттуда, из транспортного шлюза, где и состоялась жуткая бойня, взявшая жизнь братьев наку Квана О и Майорг О-кана, а еще — жизнь Орианы, женщины Леннара, Орианы, которую чтили пятнадцать веков под именем богини Аллианн, Той, для Которой светит солнце… Чужие, эти люди с голубой планеты, что стоит сейчас на одном из сегментов полусферического экрана… Они могут стать четвертой силой. Да, четвертой, подумал Алькасоол. Ведь первые три: Обращенные и Академия, контролирующие системы управления Кораблем и все технологические отсеки; Храм, который хоть и получил смертельные раны, но не обратился в руины, Храм, который незыблем не только во многих землях и на ряде Уровней, но и в сердцах многих и многих; ну и, наконец, сардонары, третья сила, проклятая секта! Акил и Грендам, фанатики и убийцы.

Четвертая сила… И не надо думать, что если их было всего-то несколько десятков, причем многие уже выкошены, уничтожены, убиты, — нет-нет, не надо думать, будто они ничего не значат. Леннар, вздыбивший все Верхние и Нижние земли, в свое время и вовсе был ОДИН.

«Четвертые», как называл их про себя Алькасоол, сумели добраться и до носовых отсеков Корабля, туда, где располагались распределительные блоки всех систем «Арламдора». Следственная группа, которую сформировали по личному указанию нового главы Академии и всех Обращенных, сумела точно выяснить, какая судьба ожидала пришельцев, рассеянных, плененных сардонарами или убитых в злополучном транспортном шлюзе.

«Судьба, — думал Алькасоол, — конечно, это чистая ересь, и Храм запрещал нам думать о существовании судьбы, индивидуального предназначения каждого. Храм указывал, что окончательного предписания судьбы нет, что боги меняют жизненный путь каждого в зависимости от того, как он чтит законы Благолепия, как он устоит в той Чистоте, что заповедана древними… Чушь! Судьба существует. Иначе как объяснить то, что произошло в этом проклятом шлюзе, как стало возможно, что в одном месте и в одно время столкнулись ближние Леннара, оставляющие Корабль, сардонары — и эти пришельцы с голубой планеты? Нет, встречу Леннара и его людей с сардонарами объяснить можно. Легко предположить, что нашелся некий доброхот, предатель, который выдал Акилу время и место отбытия великого вождя Обращенных с Корабля. Собственно, место угадать не так сложно: наружу, в Великую пустоту, вел единственный отремонтированный шлюз, хотя общее число таких шлюзов во всем гигантском звездолете составляло более сотни. Шлюз, кстати, не так давно ремонтировался еще под руководством предателя Элькана, прогневившего самого Леннара и по его распоряжению внесенного в убийственный «бледный список» врагов Обращенных. Разведчики Академии были склонны связывать имя Элькана и уничтожение ближнего круга Леннара там, в шлюзе № 21…

Другое дело, кто мог знать, что Леннар, Ориана, братья Кван О и Майорг О-кан и тун Томиан вообще намерены покинуть Корабль? Тот, кто знал об этих намерениях, должен знать и о том, что могло побудить Леннара принять такое решение.

Амиацин. Конечно, амиацин-5. Предательская акция Храма на мирных переговорах, и тысячелетняя гибель выбирается из своей расколотой оболочки и снова поражает живую плоть. В свое время, пятнадцать веков назад, именно амиацин, выпущенный в вентиляционные шахты, и помог Первосвященникам взять власть, которой владели на тот момент леобейские строители Корабля. Применив амиацин в новейшее время, уже было побежденный Храм, кажется, добился своего: Леннар принял решение уйти. Взяв с собой всех, кто был с ним на тех роковых переговорах и тоже инфицировался. То есть всех выживших… Но ведь та бойня, что произошла в двадцать первом транспортном шлюзе, могла послужить превосходным катализатором для распространения заразы, как бы ни пытались предотвратить это, эпидемия все равно может вспыхнуть. И если это произойдет — конец! Грозный древний мор, перед которым не устояли даже легендарные Строители, те, кто создал Корабль, уничтожит всех. Перед этой угрозой все равны: и сардонары, и Обращенные, и остатки разобщенных храмовников, и, возможно, даже пришельцы, хотя с ними неясно, их организмы могут оказаться стойкими к заразе…»

На экранах снова возник великолепный альд Каллиера, который своим хорошо поставленным, звучным баритоном начал излагать обстоятельства расследования. Алькасоол слушал и не слышал, а перед его глазами на огромных экранах проплывали картины, вырванные из другой, еще недавно не относящейся к бывшему брату ордена жизни… Это вздымающиеся на гигантскую высоту серебристые стены транспортного тоннеля с желобами-каннелюрами для высотных лифтов; гигантские ажурные башни, связанные между собой белыми проводами, по которым текли, пузырясь, крылья полупрозрачного зеленовато-желтого огня, а у основания башен — нескончаемые ряды черных шкафовидных приборов, упирающихся в алую с серебристыми разрывами стену… Это так называемый зал памятных машин, генеральным распорядителем которого Алькасоол недавно назначил своего бывшего сокурсника взамен погибшего Лайбо, соратника Леннара. Лайбо погиб не в бою — он сгорел от амиациновой лихорадки.

Алькасоол смотрел и слушал… На экраны выбросились картины горящего транспортного шлюза, раскаленные стены, по которым текут снизу вверх огненные реки. Он видел громадные залы Академии, где сотни слушателей внимают словам преподавателя, кажущегося ничтожно маленьким на фоне грандиозного учебного пособия — трехмерной голографической модели великого Корабля, со всеми восемью жилыми палубами (Уровнями) и двумя палубами техническими, со светящейся сеточкой лифтовых шахт вокруг борта звездолета, с похожим на сердце главным реактором двигательной системы…

Алькасоол знал об истинном устройстве своего мира уже достаточно давно, но впитанное с молоком матери и со словами первых наставников детства иное понимание миропорядка никак не желало уходить, растворяться в струях жестокой и неприглядной истины. Новый глава Обращенных прекрасно понимал, что мир, их мир, не оставляет шансов этой несчастной, вымирающей нации, этим задыхающимся от собственного разложения народам. Пусть они не чувствуют этого и не желают себе иной судьбы…

Неслышно появился один из адъютантов Алькасоола. Глава Обращенных поднял на него глаза, и тот доложил:

— К вам новые Обращенные.

Алькасоол сразу же понял, о ком именно идет речь. Хотя каждый день в ряды Обращенных прибывало до полусотни новых… Нет, имелись в виду особые Обращенные, те, кто пришел с голубой планеты и сумел уцелеть в шлюзе. Алькасоол бросил:

— Зови!

Их было семеро. Высокие, очень высокие по сравнению с большинством народов Корабля, разве что рослые воины-наку могли бы сравниться… У этих землян такие сложные имена, что даже ему, Алькасоолу, прошедшему языковую выучку Храма, не так просто их выговаривать. Вот, например, этот землянин Неделин. Не-де-лин… Даже трехсоставные имена дайлемитов, верно, будут попроще.

— Приветствую светлого сьора Алькасоола, — на весьма недурном ланкарнакском наречии Общего выговорил майор Неделин, и эту затверженную формулу приветствия повторили и шестеро его спутников.

Как быстро они овладели языком, подумал Алькасоол, поднимая руку в ответном приветствии. Следует отметить, что они вообще весьма даровитые люди и, осваивая язык, уже вливаются в работу Академии все увереннее и со все большей пользой для дела. Но не это главное. После того как Академия приняла пришельцев, те были помещены в отдельный медицинский отсек и подверглись тщательнейшему осмотру, но грозный амиацин не оставил никаких следов. Он не действовал, а ведь пришельцы там, в шлюзе, напрямую контактировали с зараженными!