вот сама сестра с Каге не общалась. Когда альв привел его к Рейвен, она равнодушно скользнула взглядом и занялась спешной эвакуацией своих бандитов и отцеплением большей части вагонов для скорости. Сейчас она сидела в кабине машиниста, который гнал поезд под дулом пистолета. Рейвен планировала бросить его возле Цверги, пройти границу под горами – по старым, мало кому известным шахтам сварта – и остановиться в Боудике. Там сделать крюк, обойти Хребет Дракона с востока и по Дороге Лепестков, старому муспельхеймскому тракту, попасть в Кромежник. Больше из Бреса вытянуть не удалось, и неизвестность пугала Каге так сильно, что ему снова начали сниться кошмары.

Он откинул одеяло и медленно сел, чувствуя на себе жуткий взгляд альва. Место они себе выбрали в первом классе, так что Гиафа мог позволить себе утренний душ. Без длинных волос шея ощущалась беззащитной, и Каге обзавелся дурацкой привычкой потирать ее, когда нервничал. То есть довольно часто. После умывания зеленый платок аккуратно вернулся на запястье. Он не знал, почему его сохранил.

Гиафа взглянул своему отражению в глаза, медитативно вздохнул и попробовал потянуться к Утгарду. С минуту он пялился в зеркало, чувствуя себя идиотом и от этого начиная злиться. Бесполезно. Без катаны и Локи это было невозможно. Утгард находился рядом, в паре ударов сердца, и бесконечно далеко. Каге скрипнул зубами от ярости, отвел руку для удара и разбил свое зеркальное осунувшееся лицо. Только увидев, как оно исказилось в тенете трещин, и испытывая боль в разбитой руке, он отпустил гнев. Промыв рану водой из-под крана, он даже не потрудился ее чем-то перевязать.

Вернувшись на место, снова лег на койку, закрыл глаза и со злорадством прислушивался, как Брес, пошедший умываться следом, ругается на турском за разбитое зеркало. Руку дергало от боли, и Каге это нравилось.

– Что ты там устроил, малыш? – Брес все еще ворчал. – И как мне бриться прикажешь?

– «Настоящий воин бреется, глядя на свое отражение в мертвых зрачках поверженного врага», – процитировал Каге из трактата Шуан Цапли «О пользе воинской добродетели», не размыкая век.

– Сейчас один заумный щенок отравится убирать разбитое стекло из ванной! – зарычал Брес.

Каге промолчал.

– Ты оглох?

– Нет, я прекрасно слышу, – равнодушно констатировал Каге.

Вместо ответа Брес поднял Каге за грудки. Гиафа даже почувствовал, что его ноги на секунду оторвались от пола. Недовольно разлепив глаза, он уставился в покрасневшее от гнева лицо своего тюремщика. Его белки налились кровью, а жилка на виске яростно пульсировала.

– Пошел. Убрал. За. Собой. Малыш, – четко прорычал он, брызжа слюной. Пульс Каге на секунду ускорился, но страх прошел так же быстро, как и возник. Кажется, он разучился чувствовать что-то помимо злости и раздражения.

– Не. Пойду, – отчеканил он не моргая.

А вот теперь Брес заставил Каге подняться на цыпочки и, кажется, это могло продолжаться долго, если бы не тихий насмешливый голос Лорела:

– Он смеется. Ти поддаться, турс.

Брес медленно разжал кулаки, выпуская футболку Каге из рук. Гиафа сел на кровать и самодовольно откинулся на стену, вытянув длинные ноги в проход. Турс вышел из купе, хлопнув раздвижной дверью так, что даже Лорел вздрогнул.

– Кофе? – поинтересовался альв, чуть ухмыляясь.

– Не откажусь.

В вагоне-ресторане расположились приближенные Рейвен. Девчонка из «Воронов» хмуро ковыряла ложкой в остывающей каше, с неприязнью наблюдая, как бритый наголо мускулистый представитель «Псов Кулана» хлебает пиво и царапает непристойности на бархатной скатерти острым кинжалом. Его лицо было размалевано синей краской, куска левой мочки недоставало, а в правой сверкала женская сережка с крупным камнем. Светло-голубые, почти прозрачные глаза неприятно бегали, как у помешанного. Одет непримечательно, в теплую маскировочную форму, только на поясе бряцает перевязь с пришитыми разноцветными нитками монетами. Он назвался просто «кун» – пес со старого турского, – и Каге не думал, что это его настоящее имя. Кун не был простым головорезом, он подчинялся Рейвен по приказу вождя клана, заключившего с Иргиафой некий договор, содержание которого Каге собирался выяснить. Турс вел себя агрессивно и неуравновешенно, открыто оскорблял Бреса и вытаскивал нож при любом удобном случае, но Каге его раскусил. Турс как отличный актер играл для Рейвен роль союзника-варвара, а она охотно велась на игру.

Завидев их, Кун растянул рот в глупой услужливой улыбке и демонстративно спрятал нож. Альва он не то чтобы сторонился, но предпочитал с ним не взаимодействовать. Каге посчитал, что монаха турс попросту побаивается.

– Ваше ас-асгардничество. – Кун глумливо поклонился, обнажая золотой зуб и сверкая на черепе татуировкой кусающей свой хвост змеи. Миста зачерпнула каши и снова опустила ложку. Видимо, кусок в горло не лез. Видок у нее был такой себе после общения с Рейвен.

Каге промолчал и сел напротив, принимая из рук альва тарелку с кашей и чашку. Готовили оконосцы скудно, но сытно, жаловаться не приходилось. Крепчайший кофе альв варил сам, из своих запасов, не доверяя местной гадости, и ворчал, когда Каге разбавлял его сливками.

Лениво жуя и не чувствуя вкуса еды, Гиафа пялился в окно, за которым пейзаж почти не менялся, а только горы становились чуть ближе. Первые сутки они ехали без передышки, опасаясь ВСБ, но затем встали почти на двадцать часов из-за поломки. Рейвен пришла в бешенство, и только уговоры Бреса убедили ее не избивать механика, а дать ему возможность починить неисправность. Поэтому к Цверги они прибудут только к концу дня. Там поезд придется бросить и идти другим путем.

Допив кофе, Каге поймал в отражении стекла взгляд снова портящего скатерть Куна. Турс показал Гиафе язык и громко рыгнул, заставив Мисту отставить тарелку и встать.

– Немедленно прекрати! – взвизгнула лучница.

– Тебе не понравилось, пташка-ас? Вы, городские, такие неженки! – Кун нагло ухмыльнулся.

– Я не неженка! – Миста аж вспыхнула. – Я из банды «Воронов», левая рука самого Рейка!

Кун сделал вид, что задумался.

– Нет, не слышал. Ты же не маленькая, пташка-ас? Зачем выдумываешь глупости? – Кун втянул ноздрями воздух, оглядел Мисту снизу вверх, от тяжелых ботинок до копны пшеничных волос, и протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Лучница задрожала то ли от страха, то ли от злости. Тело Каге сработало автоматически. Только что он сидел, уставившись в окно, – и вот уже сжимает руку турса, не давая ему дотронуться до Мисты. Кун широко улыбнулся и медленно перевел взгляд от удерживающей его руки до спокойного лица Каге.

– Что-то хотели, ваше асгардничество?

– Не трогай ее.

– Почему?

– Я так сказал. И дважды повторять не люблю.

– Ах, ну если так…

Кун с такой же ухмылкой поднял свободную