— Нет. Подвал оказался просто винным складом и прачечной, — он сказал это с лёгкой горечью.

Я сочла, что заслужила это, так как оставила его исследовать гостиницу в одиночку.

— Однако здесь должен быть кто-то ещё. Халат появился не из воздуха.

— Ты уверена, что не выложила его?

Я пристально посмотрела на него. Я устала, но не бредила.

— Ну, они, должно быть, вернулись, пока я принимал душ, потому что я ни с кем не столкнулся.

Он вернулся к чтению.

Тонкие волоски у меня на затылке встали дыбом, когда я оглянулась через плечо на дверь, которую оставила открытой. Я уже собиралась вернуться в коридор и выкрикнуть «есть тут кто», когда снова повернулась к Римо.

— Хочешь пойти со мной поприветствовать нашего нового компаньона?

— Нет.

Он выплюнул это слово, как пузырь из жевательной резинки.

Я упёрла руку в бедро. По какой-то причине я была уверена, что он присоединится ко мне.

Он перевернул ещё одну страницу в своей книге, совершенно незаинтересованный.

— Ты просто собираешься лежать и читать?

— Ага.

Мои пальцы соскользнули с впитывающего материала.

— Хорошо.

Я развернулась и вышла из его комнаты, не закрыв дверь, потому что была уверена, что это разозлит его, и потому что я хотела, чтобы он мог услышать меня на случай, если тот, кто принёс халат и приготовил пирог не был полностью бескорыстным и добрым.

Чтобы успокоить свои нервы, я пела, заглядывая в каждую спальню. Когда я не обнаружила ни одного посетителя, я спустилась в ресторан, который был таким же пустым и тихим, как и второй этаж. Быстро осмотрев кабинки и столы, я вернулась на кухню. То, что я там обнаружила, заставило меня замереть на пороге. Дверь ударилась о мой зад и череп, когда захлопнулась. У меня изо рта вырвался умопомрачительный звук.

Я уставилась на кухонный стол, на блюдо с пирогом. Кусок, который я вырезала, был заменён, если только это не был совершенно новый пирог. Когда от его хрустящей корочки повалил пар, мой желудок скрутило, и на этот раз не от голода. Я осмотрела кухню в поисках грязной миски или мешка с мукой, которые мог оставить пекарь. Всё было безупречно. Я попятилась к двери, которая распахнулась, чтобы выпустить меня, а затем поднялась по лестнице и на одном дыхании ворвалась в комнату Римо.

— Пирог, — сказала я, тяжело дыша. — Он… он… он целый.

Римо оторвал взгляд от своей книги и приподнял тёмную бровь.

— Кто-то испёк новый пирог!

Он медленно приподнял бровь.

— Они, наверное, слышали, как ты стонала из-за последнего.

Я побледнела. Это означало бы, что они были где-то в гостинице, но где? И почему они прятались? И что они сделали с предыдущим пирогом?

— Или в доме водятся привидения, — сказал он, как ни в чём не бывало.

Мне не нужно было смотреть на своё отражение в зеркале над комодом, чтобы понять, что я гармонирую со своим белым халатом.

— Привидения?

Римо вздохнул и бросил книгу на кровать.

— Мы не в отпуске, Амара. Мы всё ещё в тюрьме, или Плети, или как там, чёрт возьми, называется это место.

Дрожь по всему телу прошла сквозь меня.

— Но там есть мыло и пирог.

Он скатился с кровати одним плавным движением. Его твёрдые грудные мышцы превратились в более упругие мышцы брюшного пресса. Он был неоправданно красив и осознавал это.

— Есть ли правило, по которому эти две вещи не могут существовать в тюрьме?

Он прошёл мимо меня, ближе, чем было необходимо, так близко, что его тепло и запах окутали меня, добавляя дополнительные удары моему и без того учащённому сердцу.

Ухмылка зацепилась за край его улыбки. Я нахмурилась, чтобы скрыть свой глубокий вздох. Он исчез в своей ванной и вернулся со своей одеждой, которая безвольно и тяжело свисала с его пальцев.

Когда он начал развязывать свое полотенце, я сказала:

— Я же здесь.

— И?

Он уронил полотенце.

Мои щёки запылали пунцовым, я резко отвернулась. К сожалению, зеркало давало мне прямой обзор на зад Римо.

Голый зад.

Обнажённый и рельефный.

«Отвернись», — сказала я себе. — «Смотри. В. Сторону». Но я была ужасна в выполнении приказов. Даже своих собственных.

Его тело было устрашающим оружием из подтянутых мышц и отполированной плоти. Бёдра, налитые силой, обрамлённые подтянутым тазом, переходящим в талию, которая отдавала суровостью и отсутствием снисходительности. Тело воина. Смертельно опасен для соперничающих мужчин; смертельно опасен для соперничающих женщин, потому что как мы могли отвести взгляд от такого количества мужского совершенства? И если говорить о личном, то как я должна была относиться к своей собственной мягкой плоти и стройным мышцам, побочным продуктам моего предпочтительного образа жизни — лени и неумеренности?

Я хотела умолять его открыть рот и произнести что-нибудь грубое и порочное, но моё горло в данный момент было слишком занято очисткой от скопившейся в задней части слюны, чтобы издать какой-либо звук, поэтому я сделала единственную разумную вещь… Я опустила взгляд на салфетку на комоде и посчитала закольцованные нити.

Хлюпанье и шуршание ткани по коже ещё больше распалили мою кожу. Почему я всё ещё стояла здесь? О, да… потому что снаружи могли быть призраки, а я предпочла быть в присутствии раскованного фейри, чем коварного призрака.

— Ты одет? — мой голос звучал странно, прерывисто и хрипло.

— Полагаю, что да, но вряд ли ты разделяешь моё убеждение.

— О чём ты говоришь?

Я подняла взгляд к зеркалу и обнаружила, что Римо смотрит на меня в зеркале, полуодетый. Добрая половина. Если бы его грудь была прикрыта, а не ноги, моё внутреннее сгорание сделало бы меня жалкой мишенью для его раздвоенного языка.

— Я говорю о том факте, что ты явно считаешь меня наравне с твоим маленьким другом Дэниели.

— Мы уже обсуждали это на кухне. Джошуа Локлир мне не друг. К тому же…

Я облизнула губы, столп безупречной мужественности позади меня, лишающий мой мозг способности формировать рациональные мысли. Выжимая жизнь из концов пояса моего халата, я потратила несколько минут, перебирая в голове слова, которые хотела добавить. Только когда он ухмыльнулся, они снова оказались в чётком фокусе.

— К тому же, почему тебя волнует, что я думаю о тебе?

Брови Римо приподнялись над его пронзительными зелёными глазами.

— Меня не волнует.

Мои пальцы соскользнули с концов пояса, и я повернулась к нему, чувствуя, что каким-то образом взяла верх.

— Тебя явно волнует. Ты продолжаешь вспоминать Джошуа.

— Я вспоминаю его, потому что он — причина, по которой мы