— Ты не командуй, Донни, — отозвался старший. — Парень не из этой банды…

— У него на лбу не написано… — заметил Донни, обтирая тесак пучком травы. — Он ведь с ними шел… У тебя, Уилли, вечно проблемы…

И принялся стаскивать с покойников сапоги.

— Так ведь он же в них и палил… — резонно заметил Уилли. — Как раз, кстати, пока ты возился со стрелой. Если бы не он, нам всем троим быть бы покойниками. У той сволочи бластер на противотанковую мощность выставлен. А у этого пентюха и пукалка слабовата, — он подкинул в руке типовой парализатор, отнятый у Клайда, — и вообще, он здесь чужой. Обувка — смех один, — ноги-то вдрызг расквасил… Посмотри-ка на его барахлишко… Кстати, о барахле…

Клайд предпочитал хранить молчание. Уилли наклонился над ним и, бесцеремонно переворачивая с боку на бок, стал обыскивать его карманы.

— Вот, — продолжил он. — Удостоверение… Без терминала из него, конечно, ни хрена не высосешь, но вот тут вот фамилия… Ван-Дейл какой-то… Х-хе — артист… И о военной службе — четыре года в Легионе… Гм, гм… Два ранения…

— Я же говорил, что он из этих сволочей, — уверенно бросил Донни.

— Легион — это дело двусмысленное… У нас в нем многие оттрубили… Если парень не траппер, то надо действовать по Указу — отведешь его в строевую, а там старшина разберется после выяснения личности: может, в охрану поставит, может, на Котлован определит. А может, его за Чертой на что путевое поменяют…

— Хорошие у тебя идейки, Уилли. У нас до хрена указов-то, а в строевую мне этого чудилу аж до утра гнать. А у меня и так ноги отваливаются…

Глаза Уилли еще больше налились кровью, и тон его перешел в иной регистр:

— Ты что-то очень много рассуждать стал за последнее время, Донни, — может, на запчасти тебя пора?

Донни скис.

— Вот что. Сейчас распутаешь чудаку ноги и живым-здоровым доставишь в строевую, что на Белом озере. Под расписку. И чтобы никаких разговоров о попытках к бегству. За неисполнение Указа пойдешь… Только заживо и только под расписку… Сапоги наденешь трофейные — вот те, как раз по тебе будут, они и поновее — свои напялишь на чудака. Временно. Иначе его ногам — кранты. А то и вообще подцепит гангрену и загнется — смотри, взыщу…

Уилли откашлялся и добавил уже не так круто:

— За перевалом можешь перекемарить до утра. И чудака этого покорми. В расположение отряда можешь до полудня не возвращаться. Разрешаю.

— Ну ты меня просто осчастливил, Уилли, — досадливо заметил рыжебородый Донни.

Затем склонился над Клайдом, размотал накрученный вокруг его ноги ремень и лениво пнул пленника:

— Поднимайся, чудик. Пошли. Как там тебя зовут-то?

— Итак, Мак-Аллистера с компанией ты твердо решила взять на себя, Энни? — спросил Уолт.

— Считай, что уже взяла. Таймер включен. Никуда господин профессор от нас не денется…

— Но ты сама говорила, что рыться в делах этих господ — дело небезопасное…

— Когда вы ловите этих людей за фалды у подъезда и вымаливаете у них пару слов для своего листка, это дело и впрямь глупое и вредное — так подставляются только полные идиоты. Но господину профессору придется отвечать на очень неприятные вопросы на заседании парламентской комиссии…

— Ого! Как это тебе удалось, Энни?

— Просто ты крутишься среди народа, который снаряжает экспедиции на Северный бугор, мне же приходится гробить свою молодость на коктейлях, которые старые перечницы из Сената устраивают для прессы. И если бы только молодость, печень — тоже. Так вот: среди этого народа созрели весьма людоедские настроения в связи с предстоящими выборами. Кого-то им надо съесть. Я — и не одна я — сейчас расхваливаю перед полудюжиной таких питекантропов кулинарные качества руководителя программы «Мессенджер» — нашего с вами друга Ронни.

— Так господина профессора зовут Рональдом?

— Пора бы было знать… А вечером я и еще двое, сподобившихся благодати, в студии девятого канала беседуем с самим их светлостью Апостопулосом. Этот тип всерьез надеется вытряхнуть из «Гэлэкси иншуранс» страховку за Камушек. И безусловно, подкинет хорошего хворосту в тот костер, на котором их вместе с уважаемым профессором будет поджаривать парламентская комиссия. Вот, кстати, полюбуйся…

Она кивнула на экран одного из мониторов, громоздившихся по углам ее кабинета. С экрана Картавый Спиро вещал нечто о гарантиях, которых честный финансист вправе ожидать от региональных и федеральных структур.

— Разумеется, — рассеянно прислушиваясь к пассажам речи интервьюируемого, заметила Энни, — доказать, что Камень — это попросту элементарная краденая вещица, не удастся. Но каждый получит свое: мы — информацию, Спиро — рекламу, Мак-Аллистер — известность, пусть скандальную…

— Смотри-ка, — Уолт кивнул на монитор, на экране которого сменился сюжет. Глаза его округлились.

— Туман окружает происшедшее сегодня в шестнадцать часов на перекрестке третьей окружной и двадцать восьмого национального шоссе. Компания «Межбанковских перевозок Роланда» хранит молчание как о своем клиенте, так и том грузе, который этот клиент поручил перевезти в подвергшемся разбойному нападению бронированном фургоне, — сообщил зрителям старина Перес голосом из-за кадра. — С уверенностью можно утверждать только одно — к моменту прибытия нашей репортерской группы к месту происшествия этот сейф о шести колесах был пуст, как гнилой орех. О судьбе содержимого этой стальной коробки в четыре кубических метра объемом, замок которой был взорван зарядом направленного действия, остается только догадываться. По крайней мере, один из преступников покинул место происшествия на двигательном модуле контейнеровоза, которым нападавшие неожиданно преградили путь кару «Межбанковских перевозок». Модуль найден в окрестностях города, в районе «Брошенного квартала», взорванным и сожженным. Однако троим его сообщникам повезло меньше. Несмотря на то что в первые же секунды нападения один из сопровождавших фургон сотрудников фирмы Роланда получил тяжелое ранение, второй охранник — Димитри Шмонов — героически принял на себя нападение пяти или шести бандитов, трое из которых остались на поле боя и пришли в сознание только тогда, когда по их душу, с опозданием не менее чем в четверть часа, явились доблестные чины полиции, а остальные предпочли спастись бегством.

Энни наконец сориентировалась и впилась глазами в экран.

— Скажите, господин Шмонов… — сунулся к свирепого вида мужику, прижатому тремя репортерами и полудюжиной детективов к колесам стоящею на боку фургона, репортер с микрофоном-удилищем.

— Ничего я тебе не скажу, зараза, — Шаленый (это для Роланда и компании был он Шмоновым) зло зыркнул на приставшего к нему Фицроя из «Горячей линии».

И добавил нечто, что автокорректор заменил мелодичным попискиванием.

— Ты прав, — сказала Энни, хотя Уолт хранил молчание. — Это он.

— Кажется, я знаю, на какой козе к нему можно подъехать… — задумчиво молвил Уолт.