По словам Волконского, «пошалить и покутить» любили даже эскадронные командиры. А уж умение пить было обязательным и для гвардейских кавалеристов, и для армейских. Существовал и своего рода «норматив», судя по воспоминаниям – примерно полтора литра шампанского. Признаки опьянения демонстрировать было нельзя, а «шалить» – сколько угодно.

Выделим особо одну, но весьма «пагубную страсть». Игру в карты. Играли, конечно, офицеры во всех странах Европы, однако, пожалуй, именно в России «игромания» достигла невероятных масштабов.

«Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий». Поэт Петр Вяземский употребил очень точное слово – «стихия». Увлечение карточными играми к концу XVIII века овладело буквально всеми. Снова процитируем Вяземского: «Карточная игра в России есть часто оселок и мерило нравственного достоинства человека. “Он приятный игрок” – такая похвала достаточна, чтобы благоприятно утвердить человека в обществе».

Армия – часть общества. Особая. Она состоит из людей, которые не только считают риск благородным делом, но и начинают любить поиграть с Судьбой. Мало что давало им такую возможность, как карты.

«Страшно вспомнить об этой игре! Червонцы ставили на карту не счетом, а мерой – стаканами! В офицерских квартирах, как рассказывал отец мой, играли также на вещи: на жемчуг, алмазы, серебряную и золотую посуду, часы, перстни, серьги, драгоценное оружие и конскую сбрую. Шайки варшавских и виленских шулеров разьезжали из одного штаба русских войск в другой штаб и прибирали крукам добычу».

Фаддей Булгарин говорит о войсках, расквартированных в Польше в конце XVIII века. В последующие годы мало что изменилось. В карты офицеры кавалерии играли при любом удобном случае. Многие специально отправлялись в города, в дома, где шла большая игра. Император Павел I попытался было бороться со злом, но при Александре I играть стали с новой силой.

Примеров сломанных судеб, дуэлей из-за карт можно привести массу. Стоит ли? Понятно, что игра в карты была одним из главных развлечений русских офицеров. Воевать учат, как отдыхать – каждый выбирает сам. Улан Булгарин подводит итог: «Попировать, подраться на саблях, побушевать, где бы не следовало, это входило в состав нашей военной жизни, в мирное время».

…В конце – о французах. Попробуем «познать в сравнении». «В этой стране вино и виноградную водку заменяли водкой, которую перегоняли из пшеничных зерен и к которой примешивали наркотические растения. Наши молодые солдаты, истомленные голодом и усталостью, думали, что этот напиток поддержит их силы. Но возбуждение, вызванное им, быстро сменялось полным упадком сил, во время которого они легко поддавались действию болезней».

Строки из мемуаров генерала де Сегюра часто используют для развития «оригинальной» мысли. Великую армию в России погубила водка. Есть много интересных версий. Мы этой темы еще коснемся, а пока взглянем на слова Сегюра под другим углом.

Спиртное французы любили, но выпивка не была для них спортом, как для англичан, или интересным и масштабным мероприятием, как для русских. Также можно говорить о том, что, наверное, и по части азартных игр они уступали вышеупомянутым противникам.

В бильярд и в карты они играли, но назвать это страстью, тем более всепоглощающей, вряд ли можно. Англичане и без карт бились об заклад при первой возможности и по любому поводу. Русские были подвержены игромании в опасной форме. У французов это было, однако размах все же не тот, хотя австрийцев и превосходили.

Другое дело – светская жизнь во всех ее проявлениях. Театр, опера, балы… Став первым консулом, Бонапарт, желая придать своей армии блеск, распорядился обучать офицеров (большая часть которых была не благородного происхождения) танцам. Затанцевали! Тем более что танцы, хоть на больших балах, хоть в деревенских трактирах, – это возможность познакомиться с женщинами.

Мы подошли к любимому занятию французов, к их главной страсти. К тому, чему они готовы были отдать все свободное и даже часть служебного времени. Предвосхищая упреки, отметим, что офицеры во всех армиях люди не старые и покорять женщин нравилось всем, однако французов не зря считают самой романтичной нацией.

На что в первую очередь обращает внимание французский кавалерист, попадая в дом на постой? О каких деталях он помнит спустя годы?

«…Что же касается меня, то, сидя возле очаровательной Паулины, я, что называется, распустил хвост… ворковал и говорил любезности, чтобы обратить на себя внимание, а моя соседка ничуть не показала, что это ей неприятно».

В немецком Платтинге драгун Ойон потерял голову и думал о том, что когда-нибудь очаровательная Паулина станет его госпожой. Через несколько дней пришлось идти дальше, и Ойон оказался в деревне Лизинг. «Там я квартировал у одного богатого земледельца, который только что выдал замуж свою старшую дочь, но при нем осталась еще одна, очень хорошенькая. Я проводил возле нее целые дни…»

Почти у всех, везде, всегда – одно и то же. Новая страна, очередной дом, очередная «хорошенькая». Дочь, сестра хозяйки и т. д. и т. п. Это называлось волокитством, как пишут в словарях – ухаживанием за дамами без серьезных намерений. Занятие по большей части абсолютно безобидное. Хотя иногда и доходило до чего-то более-менее серьезного.

Общение офицеров с женщинами в те времена – тема обширная. У тех, кто был в высоких чинах, жизнь сложнее. На уговоры «хорошеньких» нет ни времени, ни возможностей, а с природой не поспоришь. Маршала Массена в походах всегда сопровождала одна из любовниц. Фельдмаршал Кутузов тоже не обходился без «военно-полевых» жен.

Нижние чины чаще всего прибегали к «помощи» проституток. Когда Наполеон готовился высадить десант в Англию, в Булони создали огромный лагерь. Туда немедленно подтянулись из Парижа и других городов жрицы любви. Уровень заболеваемости венерическими болезнями возрос настолько, что командованию пришлось принять превентивные меры.

Любовь – занятие небезопасное. И заболеть можно, и в скандальной ситуации оказаться легче легкого. Другое дело – волокитство. Приятно и практически ничем не жертвуешь, разве что временем. На это французские кавалеристы времени никогда не жалели. Более того, находились в постоянном предвкушении, а потом – в состоянии приятного послевкусия.

Шарль Паркен, успевший послужить в разных кавалерийских частях, описанию одного из своих совершенно невинных приключений посвятил несколько страниц воспоминаний. Совсем коротко. В Германии он стоял на постое в доме раввина и мило общался с его дочерью Сарой. Ничего более. Паркен отправился дальше и, едва отъехав от дома, обнаружил, что забыл свою записную книжку.

Вернулся и застал Сару в слезах, время от времени целующей его записную книжку. Половодье чувств – в словах,