– И как сие правило можно применить в данном конкретном случае?

– Если предположить, что между смертью Филимоновой и тем, что ты собрался ее навестить, действительно есть связь, то отсюда следует, что те, кто засадил Веру Кисину в тюрьму и соответственно никак не заинтересован в том, чтобы твои усилия вытащить ее оттуда увенчались успехом, именно эти люди и убрали ненужного свидетеля.

– Постойте, постойте. Но как они могли узнать, что именно в этот день я пойду к ней? И вообще узнаю о ее существовании?

– Вот это самое интересное. Ведь если она действительно им мешала, то почему бы не убрать ее еще раньше, от греха подальше? Значит, либо они раньше не боялись опасности, которую может для них представлять Филимонова, либо…

Турецкий сделал эффектную паузу.

– Либо?

– Либо они просто-напросто не знали о ее существовании.

Он замолк, победно поглядывая на меня.

– Не знали? То есть вы хотите сказать, что, возможно, они узнали о Филимоновой одновременно со мной? Так, что ли?

– Ну, это, конечно, только предположение.

– Но если это правда, то, значит, организаторы имеют доступ к тюремной охране, ведь как иначе можно знать о том, что делается в комнате для допросов?

Турецкий грустно кивнул:

– К сожалению, если вся эта история – правда, то участие милиции можно считать доказанным. Значит, и в тюрьме могут быть свои люди. Важно не это. Важно, кто действительно заинтересован в том, чтобы выдать Веру Кисину за другую. И почему именно Веру Кисину? Ведь более неподходящей кандидатуры для подмены, чем телевизионная ведущая, представить себе трудно. Так что думай, Юра, думай. А я по старой дружбе помогу. Хоть ты теперь и конкурирующая организация.

Яша влез на дерево и притаился.

Все было спокойно. Деревня примерно в километре от кладбища спала. Луна освещала пустынную местность, поросшую чахлыми кустиками, и лес, начинавшийся сразу за кладбищем.

Стая собак совсем рядом доедала барана. Сами собаки не издавали ни звука – никто не рычал, не скулил, не лаял. Только слышно было, как хрустят кости, разгрызаемые мощными челюстями.

Пенкин был уверен, что минут через пять все они будут спать крепким сном, но продолжал наблюдать сверху, не желая повторения вчерашней истории.

Вчера ему не повезло. Он приехал, когда только-только стемнело, в надежде побыстрее со всем покончить. Но на кладбище были люди. Днем кого-то похоронили, и четверо мужчин во главе с молодым муллой сидели вокруг свежезасыпанной могилы и вслух нараспев молились.

Яша притаился в лесу и ждал. Долго.

Они ушли только после полуночи, но в деревне продолжали гореть огни, и ветер доносил заунывный женский вой. Когда наконец все успокоилось, вышла луна и появились собаки.

Молчаливой стаей они прошли из конца в конец кладбища и, собравшись у свежей могилы, стали сосредоточенно и слаженно подрывать плиту.

Пар десять желтых горящих глаз и тихое сопение. Иногда только коготь царапнет по камню.

Яшу пробирал озноб, по спине потекли струйки холодного пота. Он осторожно почти ползком добрался до нужного надгробия. Ветер дул в его сторону, и стая была довольно далеко. Он очень надеялся, что его не учуют. Он попробовал приподнять плиту и, чуть не надорвав живот, вскрикнул.

Собаки прекратили рыть и замерли. Огромный пес, видимо вожак стаи, двинулся на Яшу, остальные потянулись следом. Вожак вышел из тени на освещенный луной пригорок. Он был величиной с хорошую немецкую овчарку, но пепельно-серого, совершенно волчьего цвета, с огромным лохматым хвостом и порванными ушами.

Стая рассыпалась в цепь и наступала, по-прежнему не издавая ни звука.

Яша побежал. Собаки тоже пошли быстрее, но нападать не торопились, ждали, когда он устанет и остановится. Споткнуться и упасть значило умереть. Это не волчья стая – собаки, даже одичавшие, все равно остаются собаками, они не боятся людей, не боятся машин, не боятся огня.

Он сжимал в кармане пистолет, сознавая, что оружие, по большому счету, ему не поможет. Чеченские собаки наверняка не боятся и звука выстрела – привыкли. И если даже он ранит или убьет одну, остальные не остановятся и разорвут его на части. И в деревне тоже услышат выстрелы, поднимется тревога.

Зная подозрительность чеченцев, можно быть уверенным, что уже завтра вокруг деревни будут бродить вооруженные патрули и до могилы Мажидова ему не добраться.

И он продолжал бежать молча в темноте, выставив вперед руки, чтобы не нарваться на ствол или сук, проклиная свою страсть к конспирации, которая заставила его бросить машину подальше от кладбища.

Он все-таки добежал, спотыкаясь и окончательно запыхавшись, на бегу вытаскивая из кармана ключи. Собаки сохраняли дистанцию – метров тридцать. Пока Яша дрожащими руками секунд двадцать не мог открыть дверцу, преследователи подошли вплотную, и жуткий серый пес прыгнул ему на спину.

Пенкин выстрелил. У него просто не было выбора. Но дуло пистолета уперлось собаке в живот, и звук получился на удивление тихий. Зверь стал медленно сползать на землю, но его челюсти продолжали сжимать воротник Яшиной куртки, таща его за собой.

Яша рванулся и головой вперед влетел внутрь машины, когда еще две зверюги ринулись к нему. Он лихорадочно захлопнул дверь и завел машину с закрытыми глазами, чтобы не видеть слюнявые оскаленные морды, прижавшиеся к стеклам.

Двигатель взревел, и Яша рванул с места, уносясь от погони.

Но погони не было. Они были чертовски умны. Любая нормальная собака, разгоряченная преследованием, просто по инерции гналась бы еще некоторое время, даже наверняка зная, что не догонит. Эти остались на месте и, собравшись в кружок, рвали на части своего, возможно еще живого, товарища.

Уговорить себя вернуться еще раз на это жуткое место было непросто. Он выпил для храбрости полбутылки коньяку, и все же каждый взгляд на стаю людоедов бросал его в дрожь.

Но глаз нужно было добыть любой ценой.

Днем он купил большого барана и, вспоров ему глотку и брюхо, нашпиговал его снотворным. Приехал пораньше и выбросил барана на краю кладбища. Он знал, что собаки придут, и они пришли.

Еще буквально несколько минут. Три зверя уже валялись в сторонке, остальные заканчивали пиршество и, пошатываясь, бродили вокруг обглоданных костей.

Все. Последним, с тихим всхлипом, свалился вожак.

Яша включил камеру и принялся за работу. Тяжелая надгробная плита, поддетая ломиком, соскользнула на подготовленные заранее бревна и уже без титанических усилий с его стороны откатилась с могилы. Он принялся быстро копать, временами останавливаясь и прислушиваясь.

Для освещения места событий он использовал трехкиловаттную инфракрасную лампу. Человеческий глаз не воспринимает инфракрасное излучение, но камера с соответствующим фильтром записывала четкое черно-белое изображение.