Быть объектом внимания неприятно. Пользуясь относительной свободой, мы тоже познакомились хотя бы с ближайшими соседями по импровизированному строю и теперь тихонько переговаривались между собой. До тех пор, пока церемониймейстер не объявил выход короля.

Надо отдать должное обитателям дворца. Они мгновенно выстроились вдоль стен, образовав столь знакомый по фильмам проход. Потом в зал вошел еще не старый мужчина с небольшой свитой, и в зале повисла тишина.

…Давно это было. Нас собрали в одном вышестоящем штабе уже и не помню зачем. В армии хватает всевозможных собраний, совещаний, обязательных лекций, докладов, и какая разница, что читалось тогда. Все равно большая часть произносимого влетала в одно ухо и сразу вылетала из другого.

Гораздо важнее другое. Как-то получилось, что или мы прибыли слишком рано, или вызвавшее нас начальство изволило чуть задержаться, но нужный нам зал оказался закрыт. Дверь выходила прямиком на лестницу, и нам не оставалось ничего другого, как стоять на ней, вытянувшись наподобие пресловутой очереди. Лейтенанты, капитаны, майоры, даже пара подполковников.

Как всегда в таком случае, стоял легкий шум. Большинство ожидающих переговаривались друг с другом. Кто о чем. О службе, бабах, рыбалке, спорте, пьянках, семьях… Мало ли тем может быть у знакомых людей, да еще связанных одной судьбой? Стоять в полном молчании и скучно, и невежливо.

Мы лениво трепались, дожидаясь прибытия начальствующего чина. До тех пор, пока внизу не появилась…

Нет, это был не долгожданный начальник. Бери выше. По лестнице мимо нас прошествовала девица. Не знаю, кем она была. Чьей-то любовницей, женой, дочерью, пристроенной в штаб на теплое местечко. Не интересовался тогда, а уж теперь-то и подавно. Какая разница? Главное было в другом.

Серый свитер девушки был поднят большой грудью. Бюстгальтер поддерживал ее, заставлял выпирать вперед, и все это смотрелось так, что гул голосов оборвался как по команде.

Девушка поднималась мимо нас, и все провожали ее даже не взглядами, а поворотом головы, словно не грудь она несла, а полковое знамя.

Она прошла, однако на лестнице так и зависло настолько красноречивое молчание, что кто-то не выдержал и произнес как несомненный вывод:

– Ну и пошляки мы, господа офицеры.

И тогда признанием непреложного факта грянул дружный хохот.

На этот раз никакого хохота по определению быть не могло, но в остальном все было похоже. Собравшиеся смотрели на короля, как мы совсем в другое время смотрели на штабное диво. И тишина стояла такая, что любой шепот прозвучал бы отчаянным криком.

Король милостиво кивнул всем собравшимся и неспешной походкой направился к нам. В небольшой группке, идущих за ним, я знал лишь Поншартрена. Да и не интересовали меня приближенные.

Лицо Людовика было высокомерно и устало. Он явно ощущал себя центром мироздания. А сидеть в одиночку на Олимпе помимо всего скучно. Равных по определению нет, полноценное общение со стоящими во всех отношениях ниже невозможно. Разве от скуки, как другие общаются с собаками и котами. Но и к домашним животным можно относиться с лаской. У хорошего хозяина собака ухожена.

Мы явно относились к ухоженным.

Людовик заговорил с крайним офицером. О чем шла речь, я не слышал. Король говорил тихо, офицер отвечал ему так же, а волнение мешало мне прислушиваться к беседе.

Общение с начальством очень редко бывает приятным. Старая солдатская заповедь права. Но тогда хоть скорее…

Я стоял в ряду третьим, и ждать долго мне не пришлось.

Поншартрен не без подобострастия шепнул что-то королю. Людовик милостиво улыбнулся мне. Он явно вспомнил что-то еще, потому что во взгляде я прочел проблеск некоторого интереса.

– Наслышан о вашей лихости, шевалье. И в бою, и не только.

К удивлению придворных, Людовик потянул меня из строя и совсем уже тихо спросил:

– Скажите, как это постоянно жить с двумя? – Королевские губы чуть расплылись в скабрезной улыбке. – Они вас не ревнуют друг к другу?

Грянь посреди зала гром, я бы удивился значительно меньше. Понятно, когда королю докладывают о боевых делах подданных, но о личной жизни… Я же не придворный, не вельможа. Меня знать во дворце, по всем параметрам, не должны.

– Нет, сир. – Я постарался скрыть охватившее удивление.

– Вам очень повезло, – чуть качнул головой Людовик. – Даже завидно. Вы не познакомите меня со своими…

Он замялся, подбирая подходящее слово. Сказать грубо – значит оскорбить, но в христианской стране жена у человека может быть только одна.

– Они не очень любят появляться в свете, сир, – как можно тверже ответил я. Вспомнился рассказ Мишеля об отношении короля к супругам своих подданных.

– А вы скажите им, что так хочет король. – Людовик явно считал, что его малейшая прихоть для окружающих является законом и обязана выполняться с искренним восторгом.

– Сир, в данный момент я думаю о том, что неплохо было бы послать наших купцов в Московию, – я попытался переключить разговор на другое, гораздо более важное для меня.

Король сразу поскучнел. Говорить со мной о делах он явно не хотел. Но положение обязывает продемонстрировать мудрость во всем. Его Величество чуть нахмурил лоб, припоминая:

– Туда сейчас не добраться. Война. Да и очень далеко.

– У Московии есть порт на Севере. Мимо Норвегии морем. Несправедливо, что такая богатая страна, а ее товарами пользуются исключительно наши враги. Сверх того, небольшой союз с Московией мог бы быть выгоден Вашему Величеству. Например, нанести удар по врагам с тыла…

– Попробуйте, шевалье.

В переводе на нормальный язык – вы можете рискнуть, однако никакой поддержки государства не ждите.

Его Величество явно утратил интерес к разговору. Словно и вызвал меня лишь затем, чтобы поговорить о способах любовной игры. А заодно познакомиться в дальнейшем с моими подругами.

Может, и в самом деле?

– Знаете, кое-кто был сильно недоволен вами, – доверительно поведал Людовик. – Но ваши дела говорят о многом… – Он несколько повысил голос и уже торжественно произнес: – Капитан де Санглиер! За ваши подвиги во славу Франции и меня жалую вас кавалером ордена Святого Людовика второй степени. Надеюсь, в новом высоком звании вы окажете еще много услуг. А также познакомите меня со своими дамами.

Последнее король вновь произнес едва слышно.

– Служу Вашему Величеству! – бодренько рявкнул я.

Кто-то из свиты короля сноровисто прикрепил к моей петлице орден. Уже второй, если считать полученный мной за много километров и лет отсюда. Только тот был вручен в штабе без каких-либо вызовов в правительственную резиденцию.