– Это правда, что моя мама полюбила другого человека, а вы не отпустили ее?.. Вы шантажировали ее мной.

– Какая глупость, – фыркнула Эдита Павловна и посмотрела на меня с осуждением. – Где ты набралась этой чуши?..

– Узнала… случайно.

– Надеюсь, эту случайность зовут не Клим Шелаев? Я предупреждала, не надо подходить к нему близко. Ты еще слишком мала… – Бабушке изменило самообладание, она отшвырнула расческу, прошлась пальцами по вороту атласного халата и гневно спросила: – Что за тон? Объяснись.

– Почему вы не отпустили мою маму?

– Потому что брак – это прежде всего ответственность и обязательства, а уж потом охи и вздохи, – сдалась Эдита Павловна. – Даже лучше, что мы обсудим данную тему сейчас, рано или поздно нам пришлось бы прикоснуться к прошлому… Наталья сделала выбор, когда согласилась стать женой Дмитрия. Она знала, в какую семью ей предстоит войти…

– Но если уж так случилось… – перебила я.

– Никаких случайностей быть не может, – отрезала Эдита Павловна. – Ты – Ланье и обязана помнить об этом двадцать четыре часа в сутки. Твоим мужем может стать только достойный человек нашего круга. И никто другой. Например, Павел, – она твердо кивнула. – Никак не получается вытрясти из тебя деревенское прошлое! Эти люди пишут тебе письма, и я не сомневаюсь, получи ты хоть одно из них, ты бы бросилась отвечать! Я подчеркиваю, Анастасия, нельзя, недопустимо общаться с подобными… субъектами.

– Кто… кто писал мне письма?

– Какая-то Лилия!

– Когда?

– Года два назад.

– И где они?

– Конечно же, в помойке, моя дорогая.

– Как вы могли… – Я сжала кулаки, хотя из-за глобальной разницы в возрасте рукопашной не получилось бы все равно.

– Ну вот! У тебя на лице трагедия. Это как раз то, о чем я говорю. Деревня в тебе продолжает жить. Но ты другая. Подойди к зеркалу и посмотри на себя. Ты другая. Ты – белая кость.

«Нет, я – тонкая, острая рыбная косточка, обязательно застревающая в горле…» По мнению Клима Шелаева, уж точно…

Все ясно.

Развернувшись, я покинула бабушку и устремилась на первый этаж, торопливо перепрыгивая через ступеньку. Мои пальцы уже набирали номер Павла, я должна была услышать его голос, согреться, забыть весь этот кошмар.

– Ты где? – спросила я. – Уже вернулся?

– Да. Выехал за продуктами…

– Я хочу увидеть тебя прямо сейчас. Это возможно?

– Конечно. Я постоянно думаю о тебе, моя Анастасия…

– Я тоже, я тоже.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, просто хочу увидеть.

Мы встретились около первых высотных домов, бросились друг другу в объятия и так стояли минуты две, не желая размыкать рук. Я чувствовала его дыхание, а он чувствовал мое. Но я нуждалась еще в одной капле тепла – последней. Мне нужно было проверить, прочен ли мой мир сейчас…

– Ты говорил, что ездил с отцом к бабушке в прошлом году… А ты заходил в мою деревню? Искал меня?

– Почему ты спрашиваешь? – Павел отстранился и заглянул мне в глаза.

«Нет, не заходил, нет, не искал…» – поняла я.

– Просто ответь.

– Нет.

– А почему?

– Потому что… – Он нахмурился и продолжил: – У меня есть обязательства перед семьей, и ты это знаешь.

«И у него какие-то обязательства…»

– А если бы я не оказалась внучкой Эдиты Павловны, если бы я появилась на пороге твоей квартиры босая, ты бы что сделал? Проводил меня до вокзала и дал денег на дорогу?

– Зачем ты так… – Над правой бровью Павла запульсировала вена. – Зачем ты так? Мы теперь вместе, все плохое позади. Я сделаю тебя самой счастливой на свете…

– Ты это уже говорил однажды…

Я освободилась из его объятий… Тепла больше не было, откуда взяться теплу?..

– Ты расстроена, у тебя что-то случилось. Ты поругалась с бабушкой? Перестань, перестань думать о плохом!

– Мне пора домой. – Я криво улыбнулась и уже не по-детски, а твердо, по-взрослому, произнесла то же слово, что и три года назад: – Прощай.

– Настя…

Я не знала, о чем думал Павел Акимов, глядя мне в спину на этот раз, наверное, надеялся, что я успокоюсь, мы поговорим завтра или послезавтра, он прижмет меня к себе, и ссора забудется… Можно же и его понять… Но я возвращалась домой другим человеком. И даже не человеком, а тонкой, острой рыбной косточкой…

Плотно закрыв дверь своей комнаты, я достала ножницы и шарф Павла… Чирк – всего одно движение. Потянув за нить, я стала сматывать ее в клубок – серый, мягкий, пушистый… О, я не в первый раз прощалась с прошлым. Я вообще лучший специалист в городе по прощанию с прошлым! Берите пример! Завидуйте! Учитесь говорить «прощай».

Чай, выпитый на кухне, показался особенно вкусным, наверное, оттого, что я заварила его сама.

* * *

Я не могла уйти из этого дома – мне некуда было идти. Некуда… Дороги не ждали меня, они не предлагали помощи, не торопили, не обещали надежду, они знали: у этой восемнадцатилетней особы нет сил на дальний путь, на новую жизнь. Пока нет сил… Но я не могла смириться со своим положением, в эту минуту буря поднялась в душе, и ее не получилось бы усмирить ничем: ни правильными словами, ни разумными доводами, ни криком, ни лаской. Я должна была совершить свой личный, внутренний подвиг, и чтобы стены дома Ланье обязательно дрогнули, и чтобы никто больше не посмел считать меня куклой на веревочках. Я уже не то юное, безропотное создание, судьбу которого можно расписывать на годы вперед – обдуманно, планомерно, сдвинув брови, учитывая последствия, общественное мнение и прочее, прочее, прочее… Я человек из плоти и крови, у меня есть душа, и она желает дерзать, вершить и любить. Особенно сегодня желает! Я не испугаюсь. Во всяком случае, не сейчас…

Повернув к лестнице, я шагнула на первую ступеньку. Мой взгляд устремился к третьему этажу… Да, я направлялась к Тиму. Потому что в жизни каждого человека все должно быть настоящим.

«Ну же, бабушка, попробуй остановить меня… Попробуй».

Я улыбалась, я была счастлива, я поднималась вверх, туда, куда вело меня сердце…

Продолжение следует…