— В твоей интерпретации звучит прекрасно. Но ты ведь хорошо знаешь эту девушку, Лео. Да, она считала актерство высшим предназначением, и когда-то так оно и было. И эта девушка покорила Голливуд. Но потом возле глаз появились гусиные лапки, кожа одрябла, на крупных планах уже не засмеяться — на лбу обозначаются три заметные морщины. Мужья предлагали мне сделать подтяжку лица. В середине пути девушку охватил страх, и она стала соглашаться на все роли подряд: тупая красотка, нимфоманка, магазинная воришка и, наконец, мамаша-наседка, которая страдает анорексией и становится серийной убийцей.

— По-моему, это одна из лучших твоих ролей.

— Безнадежный сценарий, это было ясно еще до съемок. Но все равно спасибо тебе, Лео, на добром слове. А помнишь Лондон?

— Никогда не забывал.

— Я играла Офелию в лондонском театре. Мне было двадцать четыре года, и все англичане пришли в бешенство, когда на роль этой датчанки-самоубийцы утвердили никому не известную американку. Все наши чарлстонские друзья прилетели на премьеру. Тревор примчался из Сан-Франциско с новым любовником. Не помнишь, как звали того мальчика?

— Вроде бы Джози.

— Нет, Джози не видел «Гамлета». Скорее это был Майкл Номер Один.

— Тогда уж Майкл Номер Два. С Майклом Номер Один я не встречался.

— Все равно, какая разница. Тревор в то время менял мальчиков, как перчатки. А помнишь вечеринку, которую вы устроили в мою честь после премьеры? Как называется тот ресторан?

— «Л’Этуаль». Я до сих пор бываю там, когда приезжаю в Лондон. А помнишь первые отзывы? Критики в один голос писали, что подобной Офелии сцена еще не видела. Ричард Бартон и Лоуренс Оливье пришли за кулисы поздравить тебя. Это был один из лучших вечеров в нашей жизни.

Шеба улыбается, потом снова мрачнеет.

— В прошлом году тот же самый театр пригласил меня на роль Гертруды, этой мерзавки, матери Гамлета. Но я же не старая карга, Лео. Дайте мне еще хоть год-другой! Это лицо и это тело, как бы скверно я с ними ни обращалась, еще годятся на роль молодой и успешной красавицы с блестящим чувством юмора. Да, сегодня в Голливуде есть семь актрис красивей меня, но их всего лишь семь! А если сравнивать масштаб индивидуальности и силу игры, то они карлицы рядом со мной! По-твоему, я не вижу, как из этого лица начинает выглядывать старая карга? Я все прекрасно вижу. Я вижу каждую морщинку, каждую складочку, которая появляется, когда я просыпаюсь после попойки или изображаю оргазм в постели со свежеиспеченным любимцем Голливуда. Мне хочется взять пистолет и перебить все зеркала!

— Стоп, девочка моя! Тебе не кажется, что мы сползаем в мелодраму?

— Мне не нужно играть, когда я с тобой, Лео. Это одна из причин, почему я здесь.

— Ты будешь очаровательной старушкой.

— Я никогда не стану старушкой! — Шеба запрокидывает голову и смеется. — Клянусь тебе. И это, сэр, вы можете напечатать в своей газете.

— И все же почему ты приехала? В чем настоящая причина?

— Причин несколько. Одну я назвала. Другая… — Она мнется, и тут звонит телефон.

— Алло! — Я снимаю трубку. — Привет, Молли! Нет, слухи тебя не обманули. Она у меня в кабинете, сидит напротив. Все собираются у тебя, чтобы выпить и поужинать? Минутку… — Я прикрываю трубку рукой и спрашиваю у Шебы: — У тебя есть планы на вечер? Молли созвала наших, и они уже в пути. Как ты?

— Чтоб я пропустила такое дельце? Ни за что на свете!

— Она будет, Молли, — говорю я в трубку. — Встретимся в шесть. Хорошо, я передам Шебе, что гостевой домик в ее распоряжении.

Нас прерывает очередной стук в дверь. Пожалуй, бремя славы Шебы По становится нам не по силам. Минута доверительной близости накатила и миновала.

— Входите, кто там! — кричу я.

Самые молодые журналисты из отдела новостей, набравшись храбрости, просят меня представить их Шебе По. Амелия Эванс первая переступает порог и говорит, извинившись перед Шебой:

— Лео, меня уволят, если я не возьму интервью у мисс По.

— Шеба, это Амелия Эванс, недавно приехала из Чапел-Хилла. Самый способный молодой репортер в нашей команде. Нам очень повезло с ней. Амелия, это Шеба По.

— Правда, что вы с Лео были влюблены друг в друга в школе, мисс По? — спрашивает Амелия, не дожидаясь, пока ей разрешат приступить к интервью.

Кончики ушей у меня вспыхивают, краска предательски разливается по всему лицу, и я отвечаю:

— Нет, неправда. Мы всегда были только друзьями.

— Ох уж этот Лео со своей скромностью! — Шеба насмешливо улыбается, глядя на мои увертки. — Только что занимался со мной любовью на своем столе красного дерева, а теперь притворяется, будто мы только друзья.

— Газета у нас дешевая. Издателю не по карману даже унитазная крышка из красного дерева, не то что письменный стол. Амелия, пригласи на встречу с Шебой ее поклонников из отдела новостей, а потом проинтервьюируй ее в библиотеке. А я тем временем закончу свою статью и зайду за Шебой. Веди себя хорошо, Шеба.

— У Лео с ранней юности сексуальный аппетит, как у гориллы, — сообщает Шеба.

Эллен Уокенхат, которая пришла работать в газету в том же году, что и я, а теперь является редактором по науке, слышит эту реплику, проходя мимо. Она засовывает голову в дверь и спрашивает:

— Сексуальный аппетит, как у гориллы? Что еще ты скрывал от нас все эти годы, Лео?

— Что водился в школе черт знает с кем.

— Как можно одним словом охарактеризовать Лео-школьника? — спрашивает Эллен.

— Съедобный, — подумав, отвечает Шеба.

— Позовите Натали! — кричит Эллен. — Где редактор по кулинарии, когда мы обсуждаем такие темы?

— Это газетный юмор, — поясняю Шебе. — Он быстро приедается. Уведи Шебу отсюда, Амелия.

— У тебя отличные люди, я хотела бы с ними работать, — говорит Шеба.

— Это журналисты, Шеба. Несчастные, заблудшие души. Пашут за гроши, которых тебе и на косметику не хватило бы.

Шеба встает со стула и говорит, красуясь перед Амелией:

— Я никогда не пользуюсь косметикой, дружок. То, что ты принимаешь за косметику, просто-напросто дар природы.

Разделавшись с работой, я встречаюсь с Шебой на парковке для сотрудников газеты. Открываю пассажирскую дверцу и бросаю на заднее сиденье банки из-под напитков, упаковку от фастфуда, полупустые пакеты с попкорном, бейсбольные перчатки. Освободив таким образом переднее сиденье, я театральным жестом приглашаю Шебу садиться. Она окидывает машину быстрым взглядом и усаживается с видом путешественника, которому предложили прокатиться на осле.

— Какой марки твоя машина? — спрашивает она скорее из вежливости, чем из любопытства, когда я поворачиваю на Кинг-стрит.