Исчезание Антея вслед за признанием в ТриФеДрусе папы, а в Хэйге — брата.

Смерть карпа Бен-Амафиина, наступившая перед тем, как ему принесли пищу;

Кулинарные изыски «гефилт-фиш»;

Разрезание Бен-Амафиина и сверкание Захира, вызвавшее у Хыльги испуг, падение навзничь, черепную травму, а перед смертью — бред с лепетанием «Скверналалия!».

— That's all, — заключила Сиу. — Так развивалась величайшая напасть, преследующая нас всю жизнь и наказавшая нас за эти сутки тремя смертями.

— Гм, — хмыкнул Алаизиус Сайн. — Яснее не расскажешь. А где же наши друзья Эймери Шум и Артур Бэллывью Верси-Ярн?

— У Артура началась страшная мигрень; бедняга решил прилечь. А Эймери, как мне кажется, намеревался выйти в парк, дабы развеяться, а затем вернуться и лечь спать. Сейчас наши друзья наверняка наверху, в указанных им спальнях и, думаю, видят десятые сны.

— Знать, сны — крепкие, если уснувшие даже не вышли нас встретить! А как мы кричали и стучали! Шум был страшный!

— Думаю, наши друзья устали, мертвецки уснули и были не в силах услышать даже самый адский бедлам, даже душераздирающий рев сатаны в разгар шабаша.

— И все же следует их вызвать, — шепнул Алаизиус. — Есть ли здесь какие-нибудь звучные инструменты — дудка, кларнет, барабан, тамбурин или любые медные предметы: рында, тарелка, таз?

— Нет. Правда, есть древняя букцина, — сказала Сиу и нащупала на ближнем пюпитре рыцарский литуус, истинный шедевр литья из меди и латуни, датируемый как минимум IX–X веками.

Как рассказывают — причем наверняка перевирают — некий паладин Аларик, вассал Клавдиана (царя называли «Гильгамеш» из-за пышнейшей шевелюры), раз мертвецки напился и сделал перед другими сенешалями и вассалами заявление, чей смысл мы бы свели к следующему: Аларик клялся передать бургграфский титул и власть, а также значительную денежную награду смельчаку, сумеющему выдуть звук из литууса (причем будучи в дремучей чаще!). Некий хилый юнец, чуть ли не мальчишка, деревенщина, виллан без звания принял пари: вышел вперед, взял в руки сей сальпинкс и, как швейцарец, играющий швейцарский ранц, выдал звучную трель, выбив барабанную пленку в ухе Аларика. Клавдиан развеселился (если верить слухам, царь не верил Аларику, видя в нем не вассала, а интригана, причем из числа зарящихся на царский венец) и тут же — невзирая на мудрую максиму, найденную неким сенешалем:

привечай мужика калачами, приметит тебя кирпичами;

примечай мужика кирпичами, приветит тебя калачами

— сделал из мальчишки любимца, женил на племяннице, дал в награду рыцарский титул, цитадель, три замка, шесть деревень и решил держать при себе, как Карл Великий держал при себе Хруланда.

Увы! Через три дня Клавдиан убедился: прыткий Гилар (так звали лауреата), не имея себе равных при дутье в трубу, не знал даже элементарных правил стрельбы из лука, не умел биться палицей, не владел ни кистенем, ни саблей. Так, завидев выбежавших из засады мелких сарацинских нехристей с заряженными сарбаканами, Гилар решил, бахвалясь, нанести врагу смертельный удар и, не справившись с выданным ему дюрандалем, разрубил сам себя!

Алаизиус Сайн уставился на букцину, как начинающий скрипач на скрипку Страдивари или Амати, затем приставил к нерешительным губам круглый массивный мундштук и дунул: из раструба, скрипя и шипя, вылетел жалкий пук.

— Ядрёна тля! — выругался Алаизиус, выражаясь так же, как веками выражались десятки семейств Сайн, живущих в краю Канталь и населяющих Сен-Маме-ла-Сальвета и Сен-Флур, Пюи Мари и Сэнь.

Аттави Аттавиани тут же выпятил грудь:

— В давние времена, — начал хвастаться агент, — участвуя в шумных и буйных травлях, преследуя в лесах близ Калакуччи зайцев, газелей, ланей, диких свиней, серн, лисиц, рысей, медведей и даже зубра, я научился дуть в сигнальные цинки и анафилы.

Выверенным и изящным движением хвастун схватил букцину — та вверилась ему как жезл в привычные руки капельмейстера — и затрубил: выдал весьма правильную егерьскую «улюлю», а затем — залихватски раздувая щеки — целый микст (лат. mixtus из miscere) из разных тем, не без изящества акцентируя известный шлягер «Карцерную мазурку», чей финальный текст мы цитируем ниже:

Ты мне сказал ну значит будем как

Ну я сказал как знать ну взглянем там увидим

Взглянуть ну взглянем если б знать куда и как

Эх, я сказал, не знаю, как-нибудь увидим

Увидеть значит нужен суд

Кассация меня касаясь акция

Ее я и представлю в апелляции

Ну мне не скинут меру не пресечь

Сказал ты значит ну как я уже сказал

Беги к стене как знать удастся ль пересечь

Где ж та стена куда бежать ты мне сказал

Везде и всюду значит как бы суд

Без апелляции какая ж тут кассация

Уж лучше вставлю в Стих ее как декламацию

— Какая техника! Гений! Бис! — закричала Сиу.

— Ну хватит! — буркнул Алаизиус, в душе завидуя таланту Аттавиани и считая уместным умалить сей музыкальный успех, тем самым выказывая мудрую начальственную истину: если ближайший низший чин, так сказать, правая рука, начнет выдавать целые пассажи, а сам начальник будет выжимать лишь жалкий писк, сия практика приведет к нарушению и даже извращению иерархии!

— Слушаюсь, шеф, слушаюсь, — сник ущемленный Аттавиани.

— Уж теперь наши друзья прибегут как миленькие, — заявил, смягчаясь, Алаизиус. — Мы предприняли все меры.

Текли минуты, друзья как миленькие не бежали, и даже не шли. Затем раздались шаркающие шаги: брели, кажется, издалека, чуть ли не из гаража, взбирались на лестницу, шатаясь и прихрамывая.

Затем ввалился дряблый, распухший, расхлябанный, растрепанный и как бы затуманенный Артур Бэллывью Верси-Ярн. Вид у англичанина был весьма жалкий.

— Ну и ну! — выжал из себя Артур. — Аттави! А ты здесь какими судьбами?

— Ну же, Артур! — пристыдил Сайн. — Мы же вам сказали: «мы выезжаем»!

Верси-Ярн, не реагируя на реплику, начал тереть себе темя и затекшие веки. Затем, увидев диван, перевалился через спинку, плюхнулся и тут же взахрап уснул.

— Пусть выспится, — решил Алаизиус. — А мы займемся Эймери. Не желая вас расстраивать страшными предсказаниями, я вынужден все же сделать следующее заявление: учитывая имеющиеся у нас сведения, Эймери уже нет в живых. Эймери Шум умер.

— Умер?! Как?! — вскричала Сиу.

— «Как»! «Как»! Ух, как мне приелись ваши неуемные «как»! — буркнул Алаизиус. — К чему все время связывать смерть с разными «как», искать для нее всякие так называемые «причины»? Умер и все тут! И смерть эта в книгу «Ху из Ху» занесена не будет!