– Андрюша, иногда побыть сволочью и гондоном необходимо. Я имел в виду, побыть в шкуре сволочи и гондона. Пойми, если нам пришьют группу, мы можем вполне осязаемые срока выхватить. Зато спать ты будешь с чистой совестью. Но на нарах. И, возможно, долго. Да и, если вспомнить начало всей этой истории, ты ведь с самого начала действительно всей этой афере противился.

За стеклом дежурки сидел молоденький сержант. Иссиня-черные волосы, маслянистые карие глаза и нос с горбинкой выдавали в нем кавказца.

– Нас искали, – нагнувшись к окошку, сообщил служивому Рома.

– Лично я никого не искал, – решил пошутить южанин. – И если мы кого-то ищем, то обязательно находим.

Цинизм системы юноше был не чужд.

– А нас вот не нашли. Потерялись мы.

– Если вы сюда пошутить пришли, то зря.

– Послушайте, товарищ сержант. За нами сегодня приходили ваши коллеги. Хотели арестовать. Но нас попросту не оказалось дома. Фамилии наши Хузин и Марьин.

Сержант привстал, захлопнул форточку и снял трубку с аппарата без номеронабирателя. Тут же на ступенях появился конвоир, приказал сложить руки за спину и следовать за ним. Коридор выглядел уныло. Обшарпанные стены, растрескавшаяся штукатурка на потолке, выходящие во двор зарешеченные окна. Арестантов завели в небольшую комнату и приняли по описи все ценные вещи и деньги. Шнурки и ремни тоже пришлось снять. К гардеробу добавились наручники. Подвал, где вскоре оказались друзья, выглядел еще мрачнее коридора. Тусклые лампы бросали свет на железные двери, и те выглядели зловеще. Первым новое жилище обрел Хузин. Напоследок бросил Марьину короткое «держись» и тут же получил замечание от сопровождающего верзилы. Стоящую в камере вонь брезгливый Рома тут же отнес к одному из орудий пыток. Дверь за спиной неприятно лязгнула. В метре от входа над бетонным полом возвышался деревянный настил, левее чернела дыра параши. У стены, поджав ноги, сидел прилично одетый лысоватый мужчина лет сорока. Лицом он напоминал боксера. Вздернутая кнопочка перебитого носа, канадская челюсть и пронзительный взгляд исподлобья. Прежде чем задать вопрос, выдержал долгую паузу:

– Первоходок?

– Он самый. Ромой зовут.

– Владимир, – представился сосед. – Статья?

– Я больше на газетных специализируюсь.

– Журналист?

– Еще вчера им был, во всяком случае.

– Значит, Игореху Демушкина знать должен. Из вашей братии.

– Знаю, конечно. Раньше у нас трудился. После развода зачем-то в «вечерку» перешел. На прошлой неделе с ним общались. Говорит, что повесть заканчивает.

– Верно. Все правильно гутаришь. Игореха писать мастак, – усмехнулся Владимир. – А жинку его бывшую как звать?

– Валентина ее зовут.

– Ха! И тут ты прав.

– А ты проверяешь, что ли?

– Не проверяю, а желаю удостовериться. Так за что свинтили?

Рома начал рассказ об истории с гонадотропином. Но на этот раз он вел повествование без азарта и попыток художественно оформить историю.

У Андрея в соседях оказались молодой наркоман и гомосексуалист, пытавшийся утопить любовника в пруду. Ему грозило сразу две статьи – за мужеложство и покушение на жизнь человека. Постояльцы и интерьеры заведения произвели на Марьина столь гнетущее впечатление, что первые несколько минут он не мог вымолвить и слова. После знакомства и короткого разговора с обитателями темницы Андрей сжался калачиком и отвернулся к стене. Глаза наткнулись на грубо выцарапанную надпись «сдесь драчил на Тоньку Саша». Молитв Марьин не знал и мысленно обращался к Богу, сочиняя собственные. Он думал о Свете и дочурке. Но как ни пытался внушить себе мысль, что скоро их увидит, у него ничего не получалось.

Под смех сокамерника Хузин закончил историю о Шнапсте и гормоне. Удостоверившись, что Рома не «наседка», решил поведать о своих приключениях и Владимир – известный в криминальной среде Володя Васильев по кличке Холодильник. Хузин, естественно, этого не знал. За плечами Холода было два срока. Но несмотря на это, он сумел снискать уважение даже в милицейских кругах. За принципиальность, твердый характер и дар рассказчика. Все друзья и знакомые Вовы, не переставая, говорили, что в нем умер великий актер и оратор. Но в Холодильнике жил и великий авантюрист. Володя справил себе два милицейских мундира. Один украшали погоны с капитанскими звездочками, второй был на одну ступень иерархической лестницы выше. В дополнение сделал и два «помидорных» удостоверения с золоченым гербом и буковками МВД СССР на имя капитана Карпенко и майора Горохова. И в городе появилась жесткая и непримиримая пара борцов с подпольными видеосеансами. На дело Холод брал своего подельника, Юру Аверченко, носящего погоняло Бормотун. У Володи была небольшая агентурная сеть, за вознаграждение докладывающая о местах сбора любителей запрещенного кинематографа. Перед первым рейдом Владимир нервничал. Но через несколько минут понял, что дверь обычной квартиры – это тоже выход на сцену. Юра сохранял спокойствие. Нервов, как, впрочем, и мозгов, у него попросту не было. Нажав на белую кнопку звонка, Холодильник хорошо поставленным голосом произнес фразу, которая не раз расстраивала и его самого:

– Откройте, милиция!!!

В дверном проеме возник полноватый мужчина с отечными глазами и прикрывающим залысину начесом из нескольких редких прядей.

– У нас все нормально, – попытался уверить «майора» хозяин жилища. – Милицию не вызывали.

– А сейчас мы посмотрим, насколько у вас все нормально.

На этих словах Бормотун отодвинул товарища в сторону, и парочка вошла в квартиру. В небольшой задымленной комнате с плотно задвинутыми занавесками сидело человек пятнадцать. Лица киноманов были сосредоточенны и подернуты испугом. Телевизор показывал «Сельский час».

– Это же надо, а! Никак сбор передовиков колхозного труда? Сколько лет живу, а коллективный просмотр столь интересной передачи вижу впервые. Или это кассета видеомагнитофона ее крутит?

Холодильнику вспомнились просмотры «Ленинского университета миллионов» в зоне. Те же ряды стульев, только «прически» и одежда у всех зрителей одинаковы.

– Да это… Просто друзья собрались. Выпиваем немного под телевизор.

– Андрей Юрьевич Глазков, – медленно выговорил Холодильник. – И что же вам спокойно не жилось-то, а? Хороший ювелир, уважаемый в городе человек, семьянин. И при таких добродетелях сесть в тюрьму.

– Товарищ майор, машины вызывать для арестованных? – спросил Бормотун.

– Я все скажу, товарищ капитан. Еще не время, – отчеканил Холодильник.

На лбу Глазкова выступила испарина. Облизывая сухие губы, он нервно тер влажные ладони.

– Товарищи, это ко мне друзья пришли видео посмотреть. Ничего противозаконного.

– Ничего противозаконного? – взвился Холодильник. – А ну-ка включите видеомагнитофон. А мы посмотрим, что законного у вас имеется на видеокассетах.