– Значит, обстоятельства изменились, говоришь, – с горечью произнесла эльфийка. – Может быть, ты и можешь по необходимости любить или ненавидеть, помнить или забывать, а мне это не дано. Пойми, мое чувство появилось не вчера. Оно уже окрепло, дало корни. И если я сейчас, по твоему «доброму» совету, займусь его корчевкой, я изувечу свою душу! Как мне потом жить?

– Но того Дмитрия, которого ты любила, больше нет. Пойми же это, наконец!

– Странное дело, Селена: я слушаю тебя, а слышу его. Он словно говорит со мной твоими устами. Признайся, ты затеяла этот разговор по его просьбе?

– Не надо паранойи, Аллерия! Если наши с ним слова похожи, это объясняется очень просто: мы оба выступаем с позиций здравого смысла. А ты вся в эмоциях. Что стало со спокойной и рассудительной эльфийкой, которой ты была еще пару лет назад? Неужели на тебя все еще действует наведенная страсть? Так возьми себя в руки и заблокируй внешнее воздействие!

– Знаешь, что? Хватит с меня твоих советов! В своих личных делах я уж как-нибудь сама разберусь!

Инферийка пожала плечами:

– Как угодно. Хочешь заниматься саморазрушением – твое право. Вот уж действительно – каждый сам кузнец и своего счастья, и несчастья. Только, к сожалению, никогда не знаешь, что ты куешь в данный момент.

У Аллерии вертелся на языке резкий ответ, но в последний момент она сдержалась. Ни к чему, кроме крупной ссоры, это не приведет. А сейчас им лучше держаться вместе. В конце концов, Селена не виновата в ее нынешней депрессии.

Между тем, инферийка, ощутив изменение настроения напарницы, поспешила перевести разговор в более конструктивное русло:

– Однако мы отвлеклись. Есть у тебя какие-нибудь мысли по поводу того, кто бы мог нас так ненавидеть?

Аллерия попыталась сосредоточиться:

– Имеет смысл брать в расчет только три последних года, когда мы уже были знакомы.

– Справедливо.

– Начнем с нашей детективной деятельности. Успели мы нажить подобных врагов? Наш ненавистник должен быть сильным адептом, достаточно умным, чтобы спланировать интригу с инкубом, и достаточно состоятельным, чтобы нанять киллера.

Селена задумалась:

– Тех фигурантов наших дел, которые удовлетворяют этим требованиям, мы либо уничтожили, либо сдали КСМП. Конечно, у них могли быть безутешные родственники, объявившие нам кровную месть… В общем, эта версия нуждается в дополнительной проработке. Дальше.

– Дальше идет военный год. Тогда врагов у нас было чрезвычайно много. Правда, большинство из них уже мертвы, но…

– Нежить можно отбросить сразу. Столь тонко они не работают, к тому же сейчас вынуждены прятаться по всяким щелям, – не до мести им. Вот если только твой родственничек-вампир…

– Он погиб, – возразила Аллерия.

– Ты уверена? Он мне показался типом, способным выпутаться из любой передряги.

– Ну… не совсем уверена.

– Значит, его не стоит сбрасывать со счетов. Дальше.

– Эдемиты.

Инферийка поморщилась:

– Да, вот уж это враги, так враги! Они подходят по всем параметрам. Правда, почти все, имевшие на нас зуб, погибли в Нордхейме.

– Насколько мне известно, Лианэль жива. Кроме того, есть еще эдемиты второго уровня, и вполне возможно, что у кого-то из них может оказаться мотив…

– Просто здорово! Еще пара сотен подозреваемых! Ладно, дальше.

– Да вроде все…

– А как насчет твоих бывших коллег по КУ? Кто-нибудь из них мог затаить на нас зло за тот налет?

– На тебя – наверняка! Но ты тогда специально сменила внешность. Что же до меня… Трудно сказать… Я лично никого из усмирителей не убивала. Многие потом погибли на войне. Не думаю, чтобы еще хоть кто-то из оставшихся помнил меня. Кроме, разве что… нет, не может быть!

– Ну, ну! – подбодрила ее Селена.

– Кенрод Ледар.

– Эльф?

– Да.

– А ведь эльфы и зло, и добро помнят гораздо дольше, чем люди.

– Мне можешь об этом не рассказывать!

– Почему ты вспомнила о нем?

– Когда мы после той авантюры разделились и убегали в разные стороны, он меня настиг и пленил. Я лежала у его ног, скованная магией, а он смотрел на меня, и в его взгляде было столько ненависти…

* * *

Питер Хангертон раньше почти никуда не выбирался из родного Нью-Йорка, а потому, несмотря на важность предстоящей ему миссии, не мог сдержать любопытства и глазел по сторонам как заправский турист. Он не имел понятия, как ему найти того, ради кого он прибыл в Москву, и рассчитывал лишь на то, что таинственная Сила, посылавшая ему эти странные сны, каким-то образом поможет ему и здесь. А пока, в условиях тотального дефицита информации, Питер действительно был не более чем туристом.

Безусловно, первым делом надо было позаботиться о жилье, ибо он не знал, насколько затянутся его поиски. Поймав такси, он попросил водителя отвезти его в приличную, но недорогую гостиницу.

И только Питер с удобством расположился на заднем сидении, как его «накрыло»… Довольно большая комната в каком-то старом доме. На полу тела. Множество мертвых тел молодых людей и одного старика, плавающих в лужах крови. Некоторые еще мечутся, но их настигают длинные щупальца с заостренными концами и пронзают насквозь. В комнате вьется целый лес этих щупалец и еще лапы. Паучьи лапы, завершающиеся громадными когтями. Вот он, убийца! Та самая чудовищная тварь, являвшаяся ему до сих пор во снах. Именно за ней он приехал. Питера охватила безумная ненависть. Где она? Найти ее. Он попытался присмотреться к интерьеру, окнам, открывающемуся из них виду, когда вдруг понял, что сможет определить это место совсем другим способом. Это знание пришло внезапно, откуда-то из глубины его существа, уверенно прокладывая дорогу в мозг, словно всегда там было, но ненадолго отлучилось. Питер сосредоточился, и перед его мысленным взором возникла карта Московского мегаполиса. Вот сейчас…

Но тут его заметили. Тварь обернулась. На Питера смотрело красивое лицо молодой девушки – единственное, что осталось в этом существе от человека. Только глаза… в них уже не было ничего человеческого. Две бездонные ямы, в которых бурлила тьма. А через миг тварь нанесла удар… Страшный псионический удар, способный сжечь человеческий мозг в доли секунды. Но Питер успел в последний миг поставить щит, принявший на себя львиную долю мощи удара. Точнее, не Питер. Это сделал Босх – та часть сущности Питера Хангертона, что до сих пор находилась под спудом. Но, несмотря на щит, боль была такая, словно его голову зацепили крючьями и одновременно рванули в разные стороны. Несколько секунд сознание Питера пыталось бороться с болью, но вскоре сдалось и кануло во мрак беспамятства…

Увидев, как глаза его пассажира закрылись, а лицо исказили последовательно страх, потом ненависть и боль, таксист сначала испугался.