Здесь, в Шэньси, он получил еще одно, скорбное, известие — о трагической гибели отца. Дэн Вэньмин, у которого только год назад родилась еще одна дочь — самая младшая сестра Дэна по имени Сяньцюнь (Обогнавшая людей), — погиб в нескольких ли от дома от рук местного бандита, подкараулившего его на узкой дороге, когда тот возвращался из столицы Сычуани. Остававшийся в семье за старшего второй брат Дэна Сяньчжи, соблюдая все положенные традиции, похоронил отца.

Во время похорон, по рассказам селян, дошедшим до Дэна, произошло нечто из ряда вон выходящее. Когда могила была уже вырыта, из нее неожиданно выползла длинная змея, красно-желтого цвета, каких никто и никогда не видал в уезде. Извиваясь и тихо шурша, она скрылась в зеленой траве. Присутствовавшие приняли это явление за небесное знамение: все знали, что обличье змеи с квадратной головой, золотой кожей и четырьмя красными точками над глазами принимает дух реки Хуанхэ Дай Ван. А потому никто не сомневался: чудо это означало явление в семье Дэнов великого человека, того самого, кто поменяет местами Небо и Землю и осуществит великую революцию155.

Возможно, они были правы.

Пока Дэн болел, в большом мире происходили и другие важные события. 12 декабря в Сиани местными гоминьдановскими военными, возглавляемыми командующим Северо-Восточной армией маршалом Чжан Сюэляном, был арестован глава Национального правительства генералиссимус Чан Кайши. Чжан предъявил ему требования прекратить гражданскую войну с коммунистами и возглавить общенациональное сопротивление японскому империализму. Вскоре он его, правда, освободил, и Чан сам заключил его под стражу, но тем не менее в стране начало стремительно развиваться антияпонское движение.

К тому времени японский вопрос стал вообще для большинства китайцев основным. С осени 1931 года японцы целенаправленно осуществляли политику закабаления Китая, оккупировав сначала Маньчжурию, затем граничащую с ней на юге северокитайскую провинцию Жэхэ, а потом и восточный Хэбэй. В 1935 году они вплотную подошли к Бэйпину (так с июня 1928 года назывался Пекин; в переводе — Северное спокойствие[31]). Чан Кайши, втянутый в военные действия против Советов, никакого сопротивления японскому вторжению оказать не мог. Однако китайские коммунисты на волне антияпонских настроений народа медленно, но верно повели дело к тому, чтобы с помощью патриотической пропаганды и демагогии перетянуть на свою сторону симпатии граждан Китая, возмущенных агрессией японцев и бездействием Чан Кайши. По инициативе Мао 15 апреля 1932 года советское правительство Китая даже официально объявило войну Японии156. Конечно, армии коммунистов действовали вдали от Маньчжурии, поэтому данный акт носил формальный характер, однако в глазах немалого числа патриотов компартия стала превращаться в подлинно национальную силу.

Политика Компартии Китая совпала с курсом Москвы. Летом 1935 года сам Сталин, опасаясь германского и японского вторжений в СССР, круто изменил тактику Коминтерна и его партий. Отныне все коммунисты должны были стремиться к организации нового единого фронта: на Западе — антифашистского, а на Востоке — антияпонского. Вскоре Политбюро ЦК Компартии Китая переименовало Китайскую Советскую Республику в Китайскую Советскую Народную Республику157.

Недовольство примиренческой политикой чанкайшистского правительства по отношению к наглым захватчикам проявлялось и в гоминьдановских войсках, особенно среди солдат и офицеров 200-тысячной Северо-Восточной армии маршала Чжан Сюэляна, бывшего маньчжурского милитариста, отступившего под натиском японцев из Маньчжурии и обосновавшегося на юге и в центральной части провинции Шэньси. Именно поэтому Чжан и выступил против Чан Кайши, призвав его замириться с компартией на общей антияпонской платформе. И хотя Чан не простил мятежника, но в конце концов понял, что дальнейшие уступки агрессору недопустимы.

В конце марта 1937 года в городе Ханчжоу (провинция Чжэцзян) Чан встретился с представителями компартии во главе с Чжоу Эньлаем. Было решено, что компартия сохранит контроль над своими вооруженными силами, которые составят три дивизии общей численностью чуть более сорока тысяч солдат; коммунисты будут по-прежнему контролировать правительство своего района, но подчиняться приказам Нанкина. В начале апреля Политбюро ЦК Компартии Китая одобрило это решение158, хотя и не собиралось его выполнять в полной мере: ведь войска коммунистов в то время насчитывали около ста тысяч человек, и сокращать их более чем в два раза ни Мао, ни кто-либо другой в партийном руководстве, понятно, не хотел.

Более того, готовясь к боям с японцами, вожди компартии начали укреплять свои парторганизации в Северном Китае. В мае — июне в Яньани, куда в январе 1937-го переехали ЦК компартии и штаб-квартира Красной армии, Мао и Ло Фу провели ряд совещаний. На них с докладами выступил секретарь Северо-Китайского бюро ЦК Лю Шаоци, энергичный и деловой человек, давно снискавший известность как один из крупнейших организаторов рабочего движения и очень талантливый партийный функционер. Дэн знал его с 1929 года — сначала по совместной работе в Шанхае, а затем в Жуйцзине. В 1935-м в Цзуньи они вместе поддержали Мао.

Лю родился 24 ноября 1898 года в Хунани (недалеко от родных мест Мао Цзэдуна — их деревни отстояли друг от друга всего на 90 ли); как и Дэн, учился в Москве — только в Комуниверситете трудящихся Востока и в 1921–1922 годах; на родине Октября в декабре 1921-го вступил в партию. Был он высок ростом, бледен лицом и худ, а по складу характера — очень замкнут, в силу чего производил впечатление угрюмого и скрытного человека159. Своей замкнутостью он, кстати, сильно отличался от Дэна, да, впрочем, и от многих других уже знакомых нам китайских коммунистов, в том числе от самого Мао Цзэдуна. Но был решителен и отважен, да к тому же не уступал Мао ни как организатор комдвижения, ни как знаток большевистской теории160.

Лю призвал сделать все возможное, чтобы «защитить Северный Китай», в первую очередь Бэйпин и Тяньцзинь, находившиеся под непосредственной угрозой японского нападения161. 10 июня Постоянный комитет Политбюро принял решение направить в помощь Лю хорошо зарекомендовавшего себя на партийной и военной работе бывшего выпускника Коммунистического университета трудящихся Китая Ян Шанкуня (в Москве его знали под фамилией Салтыков), который в то время исполнял обязанности заместителя начальника Главного политуправления Красной армии. Тем же решением преемником Яна на посту заместителя начальника Главпура был назначен Дэн, которому надлежало в недельный срок вступить в новую должность. Одновременно ему предписывалось занять и пост заместителя начальника политуправления Главного фронтового командования, специального органа, в непосредственном подчинении которого находились боевые части Красной армии. (Через 17 дней в связи с реорганизацией войск политуправление Главного фронтового командования будет переименовано в отдел политического воспитания, а Дэн — повышен до его начальника162.)