снова опровергает собственное возражение и берет назад обвинение, так как он вновь начинает хвалить существующее деление на 3 материка, делая, таким образом, вопрос просто предметом бесполезного спора. Ведь такое распределение на земле животных, растений и климатов возникает не умышленно, так же как и племенные или языковые различия, но скорее случайно и в силу стечения обстоятельств. Что касается различных искусств, способностей и человеческих установлений (если только кто-нибудь положил им начало), то большинство их процветает под любой широтой, а в иных случаях даже несмотря на широту; поэтому одни местные особенности народа возникают от природы, другие же приобретаются привычкой и упражнением. Например, афиняне не от природы были любителями литературы, но скорее по привычке; лакедемоняне и еще более близкие к афинянам фиванцы — нет. Таким образом, вавилоняне и египтяне не от природы были философами, но в силу привычки и упражнения. Затем превосходное качество лошадей, быков и других животных зависит не только от местностей, но и от дрессировки. Однако Посидоний путает все это. Одобряя принятое теперь деление материков на 3, он приводит в качестве примера то обстоятельство, что индийцы отличаются от ливийских эфиопов: ведь индийцы лучше развиты физически и менее обожжены сухой атмосферой. На этом основании, по словам Посидония, Гомер, говоря об эфиопах в целом, делит их на две части

... одни, где нисходит

Бог светоносный, другие, где всходит.

(Од. I, 24)

Но Кратет, говорит Посидоний, вводя вопрос о втором обитаемом мире, неизвестном Гомеру, является рабом своей гипотезы[271]; по словам Посидония, это место у Гомера следовало бы исправить таким образом:

и там, где уходит бог светоносный,

т. е. там, где он отклоняется от меридиана.

8. Итак, во-первых, пограничные с Египтом эфиопы сами делятся на две части: одни из них живут в Азии, другие — в Ливии, хотя они ничем не отличаются друг от друга. Во-вторых, Гомер делит эфиопов на две части не из-за того, что он знал о физическом сходстве индийцев с эфиопами (ведь Гомер, вероятно, ничего не знал об индийцах, поскольку даже сам Евергет, согласно этой басне Евдокса, ничего не знал об Индии и о плавании туда), но скорее на основании деления, упомянутого мною выше[272]. Там я сказал относительно чтения гомеровского места, предложенного Кратетом, что безразлично, так ли читать его или иначе[273]. Однако, по словам Посидония, разница есть, и лучше изменить его следующим образом:

и там, где уходит бог светоносный.

Чем же отличается это чтение от

и там, где нисходит.

Ведь весь отрезок от меридиана до заката называется «закатом»[274], так же как и полукруг горизонта. Это имеет в виду Арат:

... там, где востока

Края с закатом сходятся вместе.

(Арат. Феномены, 61)

Если это место Гомера в чтении Кратета лучше, то можно сказать, что оно должно быть лучше и в чтении Аристарха. Столько возражений у меня Посидонию. Ведь многие его взгляды будут соответственно критически рассмотрены в отдельных частях моего труда, поскольку они имеют отношение к географии; поскольку же они относятся к физике, они подлежат рассмотрению в другом месте или же их не нужно рассматривать вовсе. Ведь Посидоний много занимается исследованием причин и подражает Аристотелю — как раз тем, что наша школа[275] избегает делать в силу неясности причин.

IV

1. В описании стран Европы Полибий заявляет, что он умалчивает о древних географах, но рассматривает взгляды Дикеарха и Эратосфена, которые критиковали их (последний написал новейший труд по географии), а также Пифея, который многих ввел в заблуждение. Ведь Пифей[276] заявил, что прошел всю доступную для путешественников Бреттанию, он сообщил, что береговая линия острова составляет более 40 000 стадий, и прибавил рассказ о Фуле и об областях, где нет более ни земли в собственном смысле, ни моря, ни воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похожее на морское легкое[277]; в нем, говорит Пифей, висят земля, море и все элементы, и это вещество является как бы связью целого: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что касается этого, похожего на легкое вещества, то он утверждает, что видел его сам, обо всем же остальном он рассказывает по слухам. Таков рассказ Пифея; он добавляет еще, что при возвращении из тех мест он посетил всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса.

2. Таким образом, во-первых, Полибий считает невероятным, чтобы частный человек — и к тому же бедняк — мог проехать такое большое расстояние по морю и суше; и хотя Эратосфен недоумевал, следует ли ему верить этому, тем не менее поверил сообщению Пифея относительно Бреттании и областей около Гадир и Иберии; он говорит, что гораздо лучше верить Мессенцу [Евгемеру], чем Пифею. Евгемер по крайней мере утверждает, что он плавал только в одну страну — Панхею, тогда как Пифей говорит, что он лично исследовал всю северную часть Европы вплоть до пределов мира — утверждение, которому никто не поверил бы, даже если бы его высказал Гермес[278]. Что же касается Эратосфена, добавляет Посидоний, то он, правда, называет Евгемера бергейцем[279], но все же верит Пифею, хотя даже Дикеарх не верил ему. Последнее замечание — хотя даже Дикеарх не верил ему — смешно. Как будто Эратосфену надо было принимать за образец того, кого он сам так много критикует. И я уже сказал, что Эратосфену были неизвестны западная и северная части Европы. Это можно еще простить Эратосфену и Дикеарху, потому что они не видели тех областей своими глазами. А кто это простит Полибию и Посидонию. Но все же как раз Полибий называет сведения Эратосфена и Дикеарха относительно расстояний в этих областях и во многих других «ходячими представлениями», хотя сам он не свободен от ошибок даже там, где критикует их. Когда Дикеарх считает расстояние от Пелопоннеса до Геракловых Столпов в 10 000 стадий и от Пелопоннеса до впадины Адриатического моря еще более этого, а часть расстояния до Геракловых Столпов, простирающуюся до Сицилийского пролива, определяет в 3000 стадий, так что остальное расстояние — часть от Сицилийского пролива до Геракловых Столпов — составляет только 7000 стадий, то Полибий говорит, что оставляет вопрос нерешенным, правильно ли