– Почему колокольная дорога? – спросил Ваня у Игоря.

– Да, почему, – захотел узнать то же самое у отца Сережка.

Игорь думал, потом говорил:

– Видимо, по дороге колокола везли в царские времена, в церковь на установку, с телегами конной тяги. Кучера тогда опытные были в деревнях, могли вспахивать землю плугом, – рассказал детям Игорь.

Они проходили темное поле, поднимались в темень пригорка, спускались в темень большого пространства и шли, шли, шли по петляющей извилистой иглой колокольной дороге, смотря на юг, видели в сумраках, как ведет на Разина дорога. Пройдя колхозное поле в общей тишине и темени в спящее большое село, отдельно на порядки. Найдя нужный дом, стучали в стекло в окна. Ночная тишь пропала в тупом стуке.

* * *

У пруда росли пушистые ивы, крупные красавцы березы-богатыри. Сочные травы, прорастали цветущие луга. Посаженная на горке картофель зеленью росла, донашивая подземные плоды. Большие фруктовые закрывали прятавшие по порядкам дома, потянувшиеся далеко, далеко. За садами – виды поля, скрывавшие бездонную ширину просторов в синей черточке горизонта. Так хотелось уйти вдаль больших полей, путешествуя в гулявших там оврагах.

В стоящих церквях, в холоде стен белокаменных, пустых, возможно, проходили последние молитвы. Возможно, ничего не было, церкви к этому времени были закрыты.

Ваня смотрел, с обрыва колхозного пруда на горизонт колхозного поля, желая побывать неприметно вдалеке. Сережка уговаривал отца пойти с ними купаться.

– Я для купания староват. Ну, уговорил, – согласился Игорь, все трое нырнули с откоса в пруд. В глубине мутной воды очень плохая видимость. Грязная вода заливала глаза и уши. Дотянув до дна оказавшейся в глине рукой, Ваня вынырнул на поверхность воды, Сережка с отцом плавали кролем поверх воды, собирались выплывать из воды. Ваня доплыл на середину пруда, развернул круг, плыл обратно. Выплыв к глиняному обрыву, сошел на берег. Сразу слышал брата упрек: «Далеко не плавай, утонешь».

– Я больше не буду, – ставил в известность Ваня Игоря.

Игорь сказал:

– Надо идти домой.

– Сынки, вы русские? – остановила их троих пожилая женщина. Она была одета в белый платок на голове, в длиной юбке, закрывавшей запястья ног.

– Мы не русские, – твердо сказал женщине Ваня, ответил даже за брата, сам не понял, к чему она им про русских.

А она им:

– Раз не русские, заходите ко мне в дом, – показала на калитку избы.

Позже Иван для себя усвоил – в деревне русских не любят. А почему, ничего не понял.

– Главное, чтоб она не выступала против Советской власти, – говорил детям Игорь. Хорошенько подумав, он твердо сказал. – В гости мы к ней не пойдем.

Они прошли по порядку, вернулись в дом родной сестры деда дальних гостей карельской земли, Кати, принявшей их на эрзянскую землю в Поволжье. Сами не знали, хоть сюда приезжали гостить не первый раз, что существует такая земля. Они думали, только есть Советское вокруг кругом, русское, земля тут колхозная.

В выходной день в воскресенье колхозниками отработаны бесплатные трудовые часы. Оставшиеся в живых родственники и соседи собраны за столом в саду за домом, всем миром встречали далекого гостя, угощаясь самогоном и квашеной капустой, с прошлогодним картофелем.

– Волга впадает в Каспийское моря, – говорил участник Гражданской войны Лякин Федор Петрович Матвею Ивановичу Биюшкину. Гости говорили на русском языке, изредка произнеся мордовские фразы. Сережка тоже с ними пил самогонку, Ваня жадно смотрел на лежащий в миске укроп, он только сорванный хозяйкой с огорода. Запах свежего аромата дразнил, и он взял в руку, запихал горсть укропа в рот. Ох, боже, было так вкусно! Поев из миски укропа, Ваня вспомнил остававшегося бродить в городе на вокзале не у дел Борю-немца. Ему было жалко Бориса, он едва не расплакался, думал долго, почему он не женится, жениться можно и дурачку, жить не у дел холостяком в будущем трудно.

– Ты какого года рождения, – спросил у Игоря Лякин Федор Петрович.

– Тысяча девятьсотого, – назвал свою дату рождения Игорь другому участнику Гражданской войны, он наливал в стакан самогона.

Матвей Биюшкин достал, подняв на плечи, принесенный им из дома баян. Игорь Федора Лякина спросил:

– Ты Советскую власть уважаешь?

Лякин ответил:

– Безусловно, да я ее защищал! В гражданскую.

– Да, давайте тогда и выпьем за Советскую власть, – столу говорил Игорь.

Выпили, закусили вареной картошкой с капустой. Матвей Биюшкин на публику крикнул:

– Советская власть дала нам школы и больницы, работаем в колхозе пока бесплатно, будет коммунизм – будут деньги платить.

– При коммунизме все будет бесплатно, продовольственные карточки в городах отменят, тогда будет коммунизм, – произнес речь гостям Игорь.

– А еще нас Советская власть наделила фруктовыми садами и не взимает за пользование садом продовольственный налог, – сказал людям единственный в колхозе тракторист Иван Деряжкин, высказал громкой речью свое дополнение. В руках гармониста запиликала гармошка.

Тогда под веселые мелодии весь вынесенный на садовый участок стол начал петь, плясать. Мужики вставали с места, жены оставались за столом, кушая все, забирая еду в рот. Неспелые груши, яблоки, сливы весели у них над головами. Тогда Игорь подумал: «Ну и веселый у него отпуск».

* * *

Всю ночь козы стучали в сараи копытами, с трудом давая спать отдыхавшим в темноте чулана гостям. Стучали в двери сарая, пока утром баба Катя не выгнала коз на пастбище. Когда поднялись с постелей, гости уселись за стол, пили молоко с белым хлебом – черного в деревнях не было.

– Церкви у вас закрыли? – спросил старушку Игорь, она мотала головой, сказав ему просто. – А то.

В доме возникло короткое молчание.

– Мне известны случаи поповских грехопадений, проходивших в селе при царе Николашке Кровавом, – жаловалась родственникам баба Катя, говорила бранные слова. Попив молока, рассказала. – Батюшка Петров – первый доносчик, придут исповедоваться, а следом за исповедью – жандарм. Домбровский священник возьмет балалайку, девки пляшут передом.

– Я работать в Заонежский район на должность проситься буду, мне в деревни хорошо, а в городе я неважно чувствую. И тогда с попами я поговорю, – обещал Игорь бабушке. Детям сказал. – Мы пойдем сейчас за земляникой.

– Куда? – перепуганно спросил Ваня.

– Туда, где в овраге скрывался от жандармов разбойник Вили, – объяснил Игорь детям.

– Он тоже был революционером? – задался вопросом к отцу Сергей.

– В какой-то мере да. Он против царя был.

Позавтракав, они взяли в руки лукошки, покинули садами село. Поднявшись на горку, воочию увидели окруженную цветущими белоснежными яблочными, и вишневыми садами деревню в сочных высоких травах, луга, видимые, как на ладони. Со стороны дороги Разено-Лукоянов, в ясную погоду видна синяя полоса горизонта. Тогда Ваня подумал: «Господи, как это неописуемо! Прекрасная картина, ее увидеть надо глазами». Дальше прошли по лугам, войдя в большой овраг, в лабиринтах зелени собирали землянику. В лукошко клали ягоду за ягодой Ваня и Сергей, чувствуя, как утро меняет прохладу июльской жарой. Но всем им хотелось набрать по лукошку земляники, ягода такая вкусная. Собирали полное лукошко. К вечеру вернулись довольными домой. Ягода оказалась больно вкусная. Хотелось еще. Наутро шли снова, плутая по полям, вышли на колокольную дорогу, где им попались навстречу люди, тащившие с помощью конной тяги на Лукоянов для отправки на переплавку в Горький снятые с церкви многопудовые колокола. Колокола, не двигаясь, медлили, словно цеплялись за каждый метр пыльного покрытия сухой дороги, не подчиняясь воле сатаны. Кто-то из мужчин, увидав незнакомых путников, остановил коня, странно спросил: