башню, были застрелены, и тела их остались у врагов. При четвертом приступе, в канун Успения, во время вечерни или около того, землерои разожгли огонь под башней, дым проник в помещение башни, где пребывал враг, и башня раскололась так, что появились трещины. Тогда враг, отчаявшись, разрешил жене Фалькеса и всем женщинам с ней, а также Генриху [Брейброку], королевскому судье [пленение которого Вильгельмом, братом Фалькеса, вызвало осаду], и другим рыцарям, которых они ранее держали взаперти, выйти безоружными, и они повиновались приказу короля, водрузив королевский флаг на вершине башни. Той ночью они остались на башне под охраной короля.

Наутро они предстали перед Королевским судом, и, когда епископы отменили их отлучение, по приказу короля и его судьи они были повешены, более восьмидесяти человек, на виселице.

По просьбе предводителей король пощадил трех тамплиеров, чтобы они могли служить Господу в Святой земле, согласно своему обычаю. Капеллана замка освободил архиепископ, чтобы тот предстал перед церковным судом.

Сам Фалькес возложил на себя крест, и ему позволили покинуть страну, чтобы отправиться в Рим. Замок был снесен, оставили только строения внутреннего двора, где поселилось семейство Бошана, герцога Бедфорда. Камни от башен и зданий внешнего двора передали местным церквям (символический знак восстановления справедливости – ранее на башни и другие постройки употребили камни двух церквей, разрушенных Фалькесом).

Как правило, с гарнизоном замка в случае сдачи обращались не так жестоко. Во время обычных конфликтов, не связанных с религиозной войной или мятежом, защитников нередко щадили. В некоторых случаях рыцарей оставляли в живых и требовали за них выкуп, рядовых же солдат калечили или убивали. Мятежный замок часто сдавали, не исчерпав всех возможностей сопротивления, в обмен на свободный выход обороняющихся.

Даже если замок стоял на скале, имел большие запасы провизии и воды и был хорошо защищен от метательных орудий, его могли взять хитростью. Обычно применяли некую разновидность троянского коня, средство, позволявшее небольшой группе людей скрытно проникнуть внутрь. Часто штурмующие карабкались ночью на стены, в том месте, где защита была слабой, – это называлось эскаладой. Еще одним способом было отвлечь внимание осажденных от второстепенного входа или плохо укрепленного места и молниеносно взять его приступом. Наконец, для проникновения в замок использовались подкопы, заброшенные колодцы, отхожие места (как при взятии в 1204 году Шато-Гайара, построенного Ричардом Львиное Сердце). Иногда гарнизон выманивали, чтобы атакующие могли проникнуть через ворота, когда защитники возвращались в замок.

Прибегали также к переодеванию. Штурмующие снимали осаду и демонстративно отступали, но недалеко, ровно настолько, чтобы скрыться из виду. В этом случае некоторые солдаты, переодетые крестьянами или купцами, могли попасть в замок, нуждавшийся в припасах, и занять караульное помещение. Бывало, что рыцари пробирались внутрь, спрятавшись в телегах с зерном. В 1123 году люди графа Болдуина Фландрского спасли своего сеньора из заточения в турецком замке, переодевшись торговцами и зарезав стражников у ворот.

Поскольку осада замков играла ведущую роль в войне, боевые действия велись с остановками. Противники договаривались о продолжительных перемириях таким образом, чтобы сохранять сообщение с внешним миром, но не подвергаться нападениям. Во время войны между принцем Людовиком Французским и Генрихом III, с октября 1216 года по февраль 1217-го, стороны заключили не менее пяти перемирий, и все они были связаны с осадами замков.

При достаточной изобретательности предводитель осаждавших мог воспользоваться перемирием, чтобы заслать в замок шпиона или подкупить кого-нибудь из солдат. Это позволяло получить ценную информацию – например, о запасах в замке – или договориться о том, чтобы ворота ночью оказались открытыми либо стена осталась без охраны. В 1265 году шпион, переодетый женщиной, доложил Эдуарду, сыну Генриха III (будущему Эдуарду I), что защитники замка Кенилворт, принадлежавшего Симону де Монфору, собираются ночью покинуть крепость, чтобы посетить городские бани. Согласно хронике монастыря Мелроз, люди короля застали рыцарей Симона спящими и безоружными: «Некоторые убегали совершенно обнаженными, на других были только штаны, на третьих – только рубашка и штаны».

Начальствовавший над ними сын Симона (Симон де Монфор III) доплыл до замка в ночной сорочке по искусственному озеру, на берегу которого тот стоял. Симона де Монфора-старшего убили тремя днями позднее в сражении при Ившеме, а на следующий год Симону-младшему пришлось защищать Кенилворт от королевских войск. Несмотря на ужасающую бомбардировку, осажденные выдержали все атаки, повалили гигантскую осадную башню с двумя сотнями лучников и уничтожили другую точным выстрелом из мангонеля. Даже вмешательство архиепископа Кентерберийского не возымело действия. Когда прелат появился перед замком, чтобы отлучить от церкви его защитников, один из них надел церковное облачение и стал насмехаться над ним со стены. Король предложил мягкие условия сдачи, но Симон отверг их. Провизия в замке заканчивалась, и накануне Рождества Симон вместе с братьями покинул его и бежал за границу, а его людям, страдавшим от голода и дизентерии, пришлось сдаться.

Боэмунд Отвильский (Тарентский) захватил хорошо укрепленную Антиохию, которая принадлежала мусульманам, при помощи подкупа и хитрости одновременно. Предложив Фирузу, эмиру, командовавшему тремя башнями, богатства, почести и крещение, он притворно отступил вместе со всем своим войском. Ночью крестоносцы тайно вернулись, несколько человек взобрались на стены, за которые отвечал Фируз, убили сопротивлявшихся стражников и открыли ворота. Наутро город был в руках Боэмунда. Верный рыцарской традиции даже в Крестовом походе, он заранее взял у баронов обещание, что Антиохия будет целиком принадлежать ему.

Автор «Gesta Stephani» с удовольствием повествует о том, как удалось обмануть Роберта Фиц-Хьюберта, одного из баронов, восставших против короля Стефана. По мнению небеспристрастного историка, Фиц-Хьюберт «не имел себе равных в порочности и злодействе». В результате ночной эскалады он захватил замок Девизес, принадлежавший Стефану, но отказался передать его графу Глостеру, на стороне которого должен был сражаться. Однако Фиц-Хьюберт потерпел полную неудачу в переговорах со своим соседом-бароном – не кем иным, как Джоном Фиц-Гилбертом Маршалом, отцом Уильяма, о котором хронист говорит так: «Человек столь же хитрый и вполне готовый осуществить великие замыслы посредством предательства». Джон взял Мальборо, хорошо защищенный королевский замок. Фиц-Хьюберт дал знать, что хочет заключить с ним соглашение о мире и дружбе и для этого провести переговоры в Мальборо. Джон согласился, но, впустив его, повел себя в свойственной ему манере: запер за Фиц-Хьюбертом двери, «бросил его в тесную темницу, где он страдал от голода и пыток», а затем выдал графу Глостеру, который отвез его в Девизес, чтобы повесить на виду у всего гарнизона. Получив от Глостера деньги, рыцари вернули ему замок.

На следующий год силы Стефана одержали окончательную победу, прибегнув к другой необычной тактике – осаде