Тут же стало понятно – ждали именно нас – бронепоезд подвергся артиллерийскому обстрелу из засады. По счастью, противник не стал ставить в засаду тяжелые орудия – их довольно трудно замаскировать. Решили, что нам хватит десятка полевушек. Настоящей толщины брони англичане не знали – мощный и неожиданный обстрел не нанес «Железняку» фатальных повреждений – обошлось без пробитий. Но тем не менее потери были довольно внушительными – нам почти напрочь вынесли пулеметы подбойного борта и оба башенных «гатлинга». Количество убитых и раненых превысило пять десятков.

Я скомандовал покинуть и отцепить сошедшие с рельсов вагоны. Почему не сработал открывающий механизм автосцепки, было непонятно, но времени на выяснение не было. Под огнем противника мои бойцы с помощью ломов, кувалд и чьей-то, ведущей разгульный образ жизни, матери отцепили задние вагоны и второй паровоз.

«Железняк» дернулся вперед, но тут рванула вторая мина – прямо под передней контрольной платформой. Скорость мы набрать еще не успели, поэтому бронепоезд с рельсов не сошел, только головная платформа. Но положение я оценил как критическое. Рано или поздно, но неподвижную мишень, в которую мы превратились, разнесут артиллерией. Или подкрадутся и взорвут динамитом. Или пустят нам в лоб паровоз-брандер. Мелькнула мысль объявить эвакуацию, но как бросить тяжелое вооружение и приборы? Предварительно их уничтожить? Существующие в единичных экземплярах 120-мм орудия и ПУАО? Ну нет… Надо продержаться до подхода помощи.

Я быстро нацарапал в блокноте: «Попали в засаду. Потеряли ход. Подвергаемся обстрелу. Выручайте!» Подозвав двух бойцов, вручил им записку и велел любой ценой добраться до наших. А сам начал организовывать оборону из подручных средств. Сняв несколько «Единорогов» с неповрежденного борта, мы поставили их на треноги и разместили под вагонами. Вражеские батареи лупили по нам практически в упор – с расстояния в километр. Но тот же километр – оптимальная дистанция стрельбы для станкачей. И где-то минут через десять наши пулеметчики заставили замолчать орудия мятежников. Одной проблемой стало меньше.

Но тут нас начали обкладывать пехотой, причем по всем правилам осады – с обеих сторон. Заняв круговую оборону, мы в течение часа отбили две атаки. Впрочем, атаки довольно вялые. Но вскоре к противнику подошло подкрепление, и он сразу активизировался.

Теперь против нас действовали настоящие англичане, а не поддерживающие узурпатора русские. Не прошло и нескольких минут, как «красные мундиры» пошли в атаку. Да так лихо! Компактными группами англичане быстро продвигались вдоль полотна дороги. Одновременно с двух сторон. И если со стороны головной части «Железняка» мы еще смогли хоть как-то противостоять, развернув под покореженной взрывом головной платформой группу из пяти человек с «Бердышами», то со стороны «отрубленного» хвоста пришлось хуже.

Англичане довольно легко достигли находившихся в двухстах метрах от нас сошедших с рельсов задних платформ. Укрепившись там, противник постепенно подтянул к своему импровизированному укрытию полноценную роту и массировал ружейный огонь. Моим бойцам, защищавшим хвост бронепоезда, пришлось очень несладко. Один за другим были выбиты два расчета «Единорогов». Под прикрытием двух сотен стволов отдельные английские смельчаки подкрадывались почти вплотную к «Железняку» и кидали в нас ручные бомбочки. Бомбочки явно были начинены черным порохом и никаких повреждений бронепоезду нанести не могли. Но лежавшим под вагонами защитникам постепенно приходилось все дальше и дальше отползать от хвостовой площадки. Это было чревато скорым выходом противника в мертвую зону. А там и до динамитных шашек может дойти…

Надо было срочно придумать какой-нибудь оригинальный ход, чтобы выманить англичан из укрытия. Мимоходом пожалев, что отдал императору своих лучших пулеметчиков Яшку и Демьяна, я прошел по составу и собрал два десятка дружинников с «Бердышами» и «Мушкетонами». Выведя их к хвостовой площадке, коротко обрисовал предстоящую задачу – если англичане все-таки поднимутся в атаку, подпустить супостата поближе, выскочить наружу и смести атакующих автоматическим огнем в упор.

Полные решимости бойцы выстроились у торцевой двери, тщательно распределив очередность покидания вагона, чтобы не создать при высадке пробку в дверях.

Я осторожно приоткрыл верхний люк, высунул голову и во всю мощь легких заорал:

– Hey you, dirty sheep fuckers! When i’ve meet your whore-mothers I did’em in a head! And your pig-like sisters eat my balls! And I’m gonna screw your wicked ass too![78]

На той стороне одновременно взревело несколько сотен глоток. Проняло! Гордые альбионцы без команды кинулись в атаку. Ну что, друзья, теперь наш черед… Красные мундиры все ближе и ближе.

– Ну, с богом, братцы, пошли! – командую я и первым выскакиваю из вагона.

Что-то, словно кувалда, бьет меня повыше колена. Нога сразу подламывается, я падаю. Над головой свистят пули, и я начинаю стрелять в ответ из своего «Мушкетона». Выскочившее следом за мной дружинники валятся, словно снопы, под массированным огнем, но уцелевшие тоже палят в ответ. И вот, о чудо! – в густых вражеских цепях стремительно появляются бреши. Они все увеличиваются и увеличиваются. Но нас всего два десятка, а врагов вдесятеро больше!

Но тут сквозь сухую трескотню ружейных выстрелов доносится гулкое «Бум! Бум! Бум!». Этот звук я узнаю в любом шуме – так стреляет «Единорог». И сейчас этот звук доносится из-за спины англичан. Неужели еще один наш пулемет оказался во вражеских руках? Но нет – за красномундирными шеренгами вырастают угловатые корпуса штурмовых бронемашин. На их башнях пляшут красные факелы выстрелов.

Наши!!! Родной бронекавалерийский полк пришел на подмогу! Англичане судорожно мечутся под перекрестным огнем и падают, падают, падают…

Кажется, меня все-таки ранили – все плывет перед глазами. Как в тумане, я вижу притормозивший рядом «медведь». Из него выскакивает и несется ко мне командир бронедивизиона подпоручик Засечный.

К моей огромной радости, Димыч в этой передряге пострадал незначительно – схлопотал пулю в ляжку навылет. Чего никак не скажешь о «Железняке» и его бравой команде. Концевая контрольная платформа и две задние бронеплощадки сошли с рельсов и только чудом не ухнули под откос, у второго бронепаровоза – три пробития брони, серьезно поврежден котел, на передней бронеплощадке снарядом заклинило орудийную башню. Общие потери команды бронепоезда составляют тридцать шесть убитых и тридцать пять раненых, двенадцать из которых – тяжелые.

Сейчас передо мной стоит генерал Столетов и, судя по его убитому виду, особого счастья от лицезрения моей царственной особы он не испытывает…

– Николай Григорьевич, не могли бы вы повторить мне то, что сказали по телефону, – я демонстративно щелкаю крышкой брегета, – семь с половиной часов тому назад?