Кучер Селифан, безропотно выполнявший все капризы своей барыни, подхватил на руки новую барскую игрушку и отнес так и не проснувшегося Воробушка в фаэтон…

Отныне судьба Николеньки была решена – подавать новой маман пяльцы и шелка для вышивки, чинно высиживать на долгих обедах, учить в классной комнате латынь и грамматику, бегать в лавочку за новой лентой и с надушенной запиской к матушкиному другу… Обычная жизнь юного пажа.

Все так и было бы! Если бы однажды старый[83]злой банкир не решил за какую-то небольшую провинность (по его мнению, юный Керубино вовсе не должен был помогать маман примеривать лифчик) выгнать Воробушка из дома.

Впрочем, совсем уж злым банкир не был – поместил воспитанника в патронируемое семьей Рукавишниковых Коммерческое училище.

В училище Колька развернулся вовсю: крепко дрался, со всеми ругался, таскался к гулящим девкам. И неизвестно чем закончил бы свои подвиги, если бы как-то раз ему, отсиживавшему тридцатидневный (!) карцер, не попались в руки литографированные лекции по высшей математике… От скуки стал он листать страницы, покрытые загадочными цифрами. А когда вышел на свободу с чистой совестью, так прямо и сказал училищному инспектору:

– Люблю математику. Хочу быть профессором.

И что вы думаете? Своим быстрым умом уличного жигана он быстро нагнал всю пропущенную программу и скоро стал в классах первым учеником! Правда, в основном только по математическим дисциплинам и всем предметам, где требовались вычисления. К счастью, в Коммерческом училище такие предметы в основном и преобладали: бухгалтерия, коммерческая арифметика, коммерческая корреспонденция, товароведение… Даже география и та была коммерческой.

Нижегородское купечество, открывшее училище по подписке, давшей пятьсот тысяч (!) рублей, деньги на всяческую ерунду, вроде эстетик или философий, тратить не желало…

А может быть, все дело было в том, что в училище преподавали великолепные специалисты? Достаточно сказать, что лекции там читали восемь профессоров и доцентов Казанского университета и пять профессоров и доцентов Политехнического института. В учебном процессе принимали участие также ведущие преподаватели Петербургского Технологического института, Училища правоведения, Военно-юридической и Николаевской инженерной академий, Демидовского юридического лицея. Вот так! Для юных хулиганов Попечительский совет приглашал виднейших ученых.

И стал бы Воробушек как минимум известным бухгалтером или даже – кто знает? – выдающимся математиком, если бы… ах, это если бы!

Уж остались позади учеников все восемь учебных классов, и теперь выпускники радостно пели свою училищную песню:

Ликуй, семейство молодое,

Ликуй, кружок бухгалтеров,

Сегодня здесь мы зрим родное:

Сестер, всех братьев и отцов!

Ликуй семейство молодое, —

Настала дивная пора:

В бокалах искрится хмельное…

Ура! Ура! Ура! Ура![84]

Вот это-то хмельное Николеньку и подвело! Вспомнил он вдруг старые обиды, взял бутылку «Нового Света», хорошенько взболтал игристое вино, прицелился, сделав в уме точный баллистический расчет – и угодил выпущенной пробкой пришедшему поздравить выпускников банкиру Ивану Рукавишникову точнехонько в левый прищуренный глаз…

– Возьму-ка я его в свою дружину, – отхохотавшись, сказал младший брат злого банкира, также присутствующий при выпуске. – Грех разбрасываться такими стрелками! Ерема, проследи, чтобы этот шкет не баловал!

Судьба Николеньки сделала очередной кульбит – он попал в Стальградскую добровольную народную дружину. Дядька Еремей гонял своего подопечного в хвост и гриву. И по прошествии некоторого времени Воробей стал снайпером-виртуозом. Немудрено с таким-то куратором! Несколько раз проверявший мастерство стрелка Хозяин, как все в дружине величали Александра Михайловича, неизменно шутил, что у парня в голове баллистический компьютер. Что это за штука такая – компьютер, Коля не знал, но похвалу чувствовал.

…Когда грянуло сообщение о смерти императора, Хозяин собрал своих бойцов, сел на бронепоезд и поехал воевать за своего друга цесаревича. Потом был первый бой, когда броневик, на котором ехал Воробушек, попал в засаду. Дядьку Еремея чуть не убили! И немало солдат узурпатора пало в тот день от убийственно точных выстрелов Николеньки.

А через несколько дней старый злой офицер отбирал снайперов для некоего важного дела. Этот упырь заставлял бойцов резать руки и жрать милых белых мышек. Николеньку вывернуло несколько раз, но он мужественно прошел все испытания. После было три недели изнурительных тренировок. А потом была поездка кружным путем, через Великий Новгород и Ригу, в блистательный Санкт-Петербург.

И вот сейчас Колька-Воробей, снайпер-дальнобойщик экстра-класса, сидел на пыльном чердаке здания Биржи и, поглаживая кончиками пальцев «фузею», через узкое слуховое окошко наблюдал, как на противоположном берегу Невы, на Дворцовой набережной, старый злой узурпатор чествует английские войска. И Николай Воробьев знал, что, невзирая на разделявшие его и цель полверсты и сильный поперечный ветер, он не промахнется.

Лорд Валлентайн гордо выпрямился в седле. Здесь, на набережной Невы, он вдруг ощутил себя настоящим хозяином ситуации. Мимо него, салютуя, проходили британские и русские солдаты. Могучая сила отправляется на фронт громить войска матриканта. Без своего бронепоезда он уже вполовину слабее, и, даже если ему удастся подойти к Санкт-Петербургу, теперь найдется что противопоставить дикарю из варварского XX века!

Лорд Валлентайн скосил глаза и удовлетворенно посмотрел на британские броненосцы, стоящие на Неве. «Нептун»[85], «Гектор» и «Вэлиент»[86]. Улыбнувшись, он подумал, что если только войска узурпатора приблизятся к столице на расстояние орудийного выстрела, то…

А ведь переиграть этих простачков – морских офицеров – оказалось довольно просто!

Чихачев и его офицеры «из-под шпица», получив известия об аресте своих близких, впали в прострацию и были не в состоянии принимать решения. Не помог даже прямой приказ генерал-адмирала сопротивляться до последнего. Алексей был далеко, в южных морях, а беда – вот она, под боком. Возможно, будь связь с генерал-адмиралом постоянной, но, увы, – англичане заблокировали все телеграфные линии.

Командир военно-морской базы, он же губернатор Кронштадта, не получая команд от непосредственного начальства и под давлением ежедневных посланий от регента, в которых он получал звания, награды и обещания расстрела, попал в сложное положение. С одной стороны – приказы из Петербурга, с другой – Морское Собрание, в котором большинство офицеров мысль о пропуске английского флота в столицу не допускали категорически. Командир форта «Император Павел I» заперся в форте вместе со всем своим гарнизоном и объявил, что всех великих князей он в гробу видел, присягал императору – а потому при появлении первого британского вымпела на горизонте форт откроет огонь.