на нервах, не зная, что теперь ему делать.

– Эту историю решили скрыть? Поэтому вас и отправили в такое место, чтобы вы лечились в лучших условиях, – наконец, заговорил Джон.

– Так и есть. Зачем кому-то знать о стольких жертвах. Никакого расследования не было. Думаю, те люди из лаборатории хорошо заплатили кому надо в полиции. А у меня реально поехала голова в тот момент. Смерть сына чуть не добила. Жена к тому моменту уже давно бросила нас. Хорошо, что здесь помогли. Мне всегда тогда, да и сейчас, кажется, что всё сделано специально, чтобы скрыть что-то от всех. А мы многое знали и про приют, и про лабораторию, и хорошие связи имели с деревней. Вот и решили избавиться. Не зря же потом роботов туда поставили, я узнавал. Те не будут, куда не надо, лезть.

– Получается, к вам за все эти годы никто не приходил и ничего не расспрашивал о тех днях? О приюте, о лаборатории, об отравлении?

– Нет, ни разу.

– И я не только про полицию, а в принципе.

– Ни разу. Хоть мне и сказали держать язык за зубами, но я думал, что когда-нибудь кто-нибудь придёт. Вот, вы первый. Не подумайте, что я какой-то трус и молчал. Просто зная всю кухню нашей полиции изнутри…и моё тогда состояние умственное и психологическое. Всё равно бы никто не поверил.

– Скажите, а сына вашего, случайно не Стив зовут? Стив Маршалл-младший. Как и отца.

– Д…да. Но…как вы узнали? Или, всё-таки, в документах про меня нашли?

Эби открыла рот от изумления, а Томас своими ошалевшими глазами всё понял и смотрел на Джона в страхе. Детектив же сидел на скамейке и ехидно улыбался.

– Догадался по вашему рассказу. Это так, просто вопрос для формы. Получается, что вы теперь единственный, возможно, человек, который помнит о тех днях?

– Не, ну документы ведь всякие есть. Не только же я. Такому ведь, как я, мало кто поверит.

– Это само собой, – соврал про документы Джон.

– Почему один, кстати. Нет…я так думал долгое время. Пока здесь, в больнице не повстречался с одной из тех воспитательниц приюта. Ариадна.

Джон просто кивнул на это, а внутри него всё кипело от радости. Он снова краем глаза посмотрел на Томаса. Тот держался за живот. Ему реально становилось всё хуже и хуже.

– Ариадна, говорите?

– Да. Правда тут она прописана под другими именем и фамилией. Я сначала даже не узнал её, она очень сильно изменилась…в худшую сторону. Вот у неё появились реальные проблемы с головой. Частая агрессия, припадки, потеря памяти.

– А как её сейчас тут зовут?

– Айрис Беркман. Она вон в том корпусе больницы лежит, – Стив показал на здание между центральным и самым новым.

Джон взглянул туда, и в его голове сразу всплыл момент, когда именно в то здание шёл человек, со спины очень похожий на Томаса. На лице детектива снова появилась еле заметная улыбка.

– И, как вы с ней, общались? Что она рассказывает? Адекватно ли мыслит?

– К сожалению…ни разу. И дело даже не только в том, что с ней, в принципе, тяжело общаться, как я слышал. Дело в том, что рядом с ней могут находиться только женщины. Разговаривать, вести куда-то, кормить и так далее. Даже роботы в женском обличии. Она просто не переносит мужчин рядом. Никаких. Начинаются крики, паника, неадекватное поведение. Я один раз заметил, на прогулке. К ней просто случайно подошёл другой пациент. Мужчина. Даже не к ней, а просто прошёл близко. Она хотела наброситься на него, убить. Я…не знаю, может…с ней что-то произошло, после того, как приют закрыли. Не знаю даже, сможет ли она ответить вам. Очень жаль, что всё так закончилось с этой женщиной. Я не общался с ней очень близко в то время, но всё-таки.

Стив замолчал, явно ощущая накопившуюся усталость от разговора. По всей видимости, он давно так много не говорил. Джон был доволен получившейся беседой и, не смотря на снова серьёзный и равнодушный вид, весь сиял изнутри.

– Думаю, вы уже немного устали. Не буду больше отнимать у вас драгоценное время.

– Ну, что вы. Я очень рад, что смог вот так высказаться. Столько лет держал это в себе. Надеюсь, вы мне верите, больному старику?

– Будьте уверены. Ваши слова не останутся без внимания. Возможно, вы только что очень сильно помогли в поимке опасного преступника.

Старик невероятно удивился и раскрыл рот, пытаясь хоть что-то сказать.

– Серьёзно…настолько даже? Но, если…

– Если вы переживаете, что выдали информацию, которую запретили говорить, то будьте спокойны. За вами никто не придёт. Это нужно было делать раньше. Теперь вашу историю знаю я.

Джон поднялся со скамейки, подошёл к Стиву и крепко пожал ему руку. Старик чуть не расчувствовался от этого.

– Спасибо вам за такой душевный рассказ, – улыбаясь, сказал Джон. – Вы большой молодец, что держитесь.

Стив тоже поднялся, хотя ему было очень трудно. Они ещё долго жали друг другу руки и говорили «спасибо», пока не подошёл тот робот, который следит за стариком. Стив, уходя с прогулки, всё махал рукой Джону. Он явно был счастлив, что смог высказаться.

Джон выключил, работающий в кармане, диктофон и пошёл к своим стажёрам. Те, тоже уже на ногах, не могли и слова вымолвить. Томас стал чувствовать себя ещё хуже. А Эбигейл была просто шокирована историей. Она смотрела на Джона и словно чувствовала, что детектив уже разгадал всю загадку. От этого ей становилось радостнее на душе.

– Томас, что совсем стало плохо? Ты неважно выглядишь, – судя по интонации, Джон переживал, но в тоже время чувствовалась какая-то издёвка.

– Н…норм…нормально. Я пока ещё в норме.

– Ладно. Тогда отправляемся к этой воспитательнице из приюта, – сказал Джон и сразу направился к зданию больницы.

– Вы верите его словам? – спросила Эби. – Старик уже несколько лет лечится в этом месте. Он ведь мог и наврать всё.

– Естественно мог. Но, думаю, старик не врал ни разу. Многое сходится. Кстати, иногда важнее реакция, чем слова. Так вот, реакция мне понравилась.

Что означали последние слова детектива, девушка не поняла, но вопросов задавать лишних не стала. Томас плёлся за ними последним, держась за живот. В его голове крутились сотни мыслей, и он не мог найти среди них правильной. Всё, что произошло за последние минуты, поменяло его суть. У него не было никаких сил вернуться в прежнее состояние.

На стойке регистрации сразу же заявили, что к пациентке нельзя лицам мужского пола. Поэтому Джон сразу сказал Эби,