— Карин, ты чего? — я легонько толкнула девушку.

— А? Ничего. Пойдем отсюда.

Карина пошла на выход быстрым шагом, я еле за ней поспевала. Но она пошла не в нашу палату, а прямиком к заведующей. Через несколько минут вернулась, молча собрала вещи, не глядя на меня, и ушла…

Я не знаю, сколько времени сидела в шоке на своей кровати. А когда пришла в себя, то уже точно знала, что надо делать.

- Отдайте мне девочку! — заявила я, вихрем влетев в кабинет заведующей.

На протяжении двух следующих недель я как на работу ходила к малышке. До тех пор, пока ее не выписали. Те два миллиона рублей, что когда-то перевел мне Кравченко, отказавшийся их забрать обратно, я заплатила за то, чтобы у меня появилась дочь. По всем документам настоящей мамой Ксюшки стала я — Вера Чернова. Знаю, что мое решение было незаконным, но по-другому не получилось бы. Матери-одиночке ребенка не разрешили бы удочерить, а вот родить — пожалуйста, сколько угодно. Вот я и родила, понарошку.

О том, чтобы когда-нибудь вернуть Кравченко его деньги, думать не стала. Придет время — подумаю, заработаю, отдам. А о принятом решении ни разу не пожалела!

Дениска обрадовался появлению сестренки, помогал мне с ней как мог. Ксюшка была на удивление здоровым и спокойным ребенком. Она как будто что-то чувствовала и вела себя тихо, будто не хотела меня разочаровать, стремилась понравиться. А я и так ее люблю! Не за то, что она красавица и тихоня, а за то, что она у меня есть и очень похожа на своего отца…

Я все также стоял у окна, потеряв счет времени и выпав из реальности. То, что рассказывала Инга, не укладывалось в голове. Никак.

К наличию сына за последние несколько часов я привык. Догадки и предчувствия подтвердились и обрадовали. А вот то, что у меня есть еще и дочь, выбило почву из-под ног.

Я вспомнил Карину. За тот новогодний корпоратив Мишка получил нагоняй. Я был уверен (а он потом и не отрицал), что это он подложил листок с моим именем в жеребьевку на выбор пары. Он в очередной раз хотел «пристроить» меня в женские руки, отвлечь от поисков пропавшей любимой. И ему это удалось. Я отвлекся, но только после изрядной порции выпивки и пьяного секса с черноволосой женщиной, под действием большого количества алкоголя напомнившей мне Ингу. Пришел в чувство только утром и сам себе стал противен. Ни видеть, ни слышать ночную спутницу не хотел, поэтому ничего умнее и не придумал, как положить ей несколько купюр на тумбочку. Все новогодние выходные пил по-черному, кое-как Мишка вывел меня из запоя. А в первый же рабочий день вздохнул свободно, когда узнал, что Карина уволилась, не закатив скандал и не обвинив во всех смертных грехах.

Как бы я повел себя, скажи она мне, что забеременела после той ночи? Я не знаю. Честно, даже не могу представить. А Инга забрала мою (мою!) брошенную чужой женщиной дочь, полюбила как родную. И это при том, что она была уверенна, что я ее бросил, предал, обманул, и при том, что приходилось прятаться от бандитов и выживать!..

— Егор!

Не заметил, в какой момент Инга закончила свой рассказ, поднялась с кровати и подошла ко мне сзади, не решаясь дотронуться. Я спиной почувствовал тепло ее тела, но обернуться и взглянуть в глаза не решил, потому что не знал, что хочу в них увидеть или что увижу…

— Да? — хрипло ответил и прочистил горло, отметив про себя, что не знаю, сколько времени уже не дышал.

— Ты не заберешь у меня Ксюшку? — тихий голос дрожит. Она плачет?

Буря эмоций в груди, мысли хаотично носятся в голове, пока один единственный вопрос не сформулировался среди всего того хаоса, что я чувствовал. Как Инга могла такое подумать после всего того, что с нами… с ней произошло?

— Заберу!

— Нет! Егор! — крик отчаяния резанул по сердцу.

Наверное, я сильно жестко ответил. Что со мной? Месть? За то, что пряталась от меня и прятала моих детей? От меня? Да ты козел, Егор!

Я мгновенно повернулся, шагнул к Инге и, обхватив двумя руками хрупкую девушку, крепко прижал к себе.

— Заберу Ксюшку, Дениску и тебя тоже. Заберу к себе и больше никогда не отпущу. Слышишь? Никогда!.. Маленькая моя, я же люблю тебя и всегда любил! Я жить без тебя не мог все эти годы. Искал тебя как полоумный! Прости, прости меня за все, родная! Я не знал! Я ничего не знал!

Я что-то еще говорил, хаотично гладил свою девочку по спине, плечам, рукам, зарывался носом в ее волосы, задыхаясь от клокочущей нежности в груди. Искал ее губы своими губами, целовал, как никогда никого не целовал, стирал соленые капельки слез с лица Инги и не верил, что все наши мучения закончились.

— Вера Ивановна! Кто вам разрешил вставать? Игорь Алексеевич, мы же договаривались, что никаких волнений девушке!

Грозный окрик врача вернул нас с небес на землю, точнее в палату. Мы и не заметили, как вошел Лебедев. Чувство было такое, как будто нас, малолеток, родители застукали за поцелуями.

Инга смущено улыбалась, но, поддерживаемая мною, снова легла в кровать. Николай Робертович, все еще недовольно бурча что-то себе под нос, осмотрел синяки пациентки. Потом спросил Ингу о самочувствии, еще о чем-то. Я не слышал и не понимал, что он говорил, потому что был в состоянии эйфории, пока доктор не озвучил свое заключение:

— Ну-с, завтра можете забирать свою зазнобу, Игорь Алексеевич, но повторюсь: никаких волнений до полного восстановления!

— А сегодня нельзя?

Николай Робертович удивлено вскинул бровь.

— Нет, пожалейте девушку! С вашим темпераментом, мой дорогой, ей лучше остаться сегодня здесь. И сейчас Вере Ивановне надо отдохнуть после вашего… посещения, так что езжайте домой, а завтра к обеду можете забрать. У вас пять минут. Кстати, — уже на выходе из палаты обернулся Лебедев. — Павел Сергеевич пришел в себя. Завтра можете навестить. Сегодня он еще слаб, к нему нельзя.

— Спасибо вам, Николай Робертович! — Инга благодарно улыбнулась доктору за приятную новость, на что доктор вежливо кивнул и закрыл за собой дверь.

— Девочка моя, ты хочешь оставить это имя — Вера, или вернем прежнее?

Я не хотел уходить от Инги, несмотря на рекомендации доктора. Не хотел расставаться с ней ни на минуту. Сидел рядом со своей женщиной, крепко, но осторожно, боясь причинить боль побитому телу, обнимая за талию, сквозь тонкую ткань больничного халата ощущая тепло нежной кожи, зарываясь носом в шелковые волосы, с наслаждением вдыхая родной и почти забытый запах. Инга тоже льнула ко мне, с удовольствием подставляя для поцелуев ушко, шейку, щечку, смеясь от щекотки моего обжигающего дыхания.

— Лучше прежнее. Я так соскучилась по своему имени, родному! И сестренке надо сообщить, что все закончилось.

— Хорошо, я займусь этим. Мне тоже Инга больше нравится. Инга Витальевна Донцова — звучит ведь?