Секретарь, неотрывно следивший за боярином, прищурился и, показав на свиток, с деланным безразличием спросил:

– Позвольте полюбопытствовать, что там?..

– Да так, безделица. В приказе держать велено, на случай надобности… – вроде как отмахнулся продолжавший любоваться шкатулкой боярин.

– Ну а всё-таки?.. – продолжал настаивать Прютц.

Боярин Василий посерьёзнел, отложил шкатулку и, зачем-то стишивши голос, доверительно сообщил:

– Поскольку мы в замирении, скажу. Только чтоб больше никому… – Боярин сделал страшные глаза и закончил: – Там новая карта Московии, Большой Чертёж.

– Что, это ландкарта?.. – не смог сдержать удивления Прютц и, не дожидаясь боярского дозволения, поспешно развернул свиток.

Какое-то время Прютц внимательно рассматривал всё, что там было изображено, а потом многозначительно посмотрел на боярина:

– Оно, конечно, интересно, но я очень хотел бы сравнить эту ландкарту с нашей посольской. Времени на это не много надо, так час-два…

– Нам не велено… – как-то без особого рвения принялся было возражать боярин Василий, но секретарь Прютц мягко остановил его:

– А за это время наш уважаемый гость отвезёт к себе мой презент, – и Прютц с самым благостным видом вручил боярину заморскую шкатулку…

* * *

«…Надлежит вызнать, кто из арахангелогородских или иных мореходов ходил в Студёное море и как далеко и свободно ли можно пройти, особо судам голландским или других негоциантов, и ежели таковые отыщутся, отписать немедля, какие пути через оные льды имеются…»

Воевода Епанчин в который раз прочитал эту часть присланного из Москвы наказа и, спрятав бумагу в ларец, принялся расхаживать по палате. Какое-то время он так ходил, прикидывая что к чему, а потом остановился возле окна и по привычке, образовавшейся за время здешнего пребывания, стал смотреть на реку.

Водная синева была густо испятнана парусами карбасов. Это всегда занятые делом поморские «жёнки» или везли что-то в город, или же направлялись в свои прибрежные угодья. Их мужья-поморы сейчас далёко отсюда били зверя у кромки льда или уходили на Грумант, а порой и плыли тем самым путём, вызнать который предписывал царский указ.

Воевода хорошо знал, что почти каждый из этих кормчих, уводивших свои кочи в Студёное море, имел рукописную книгу, куда аккуратно заносил и найденные по пути земли, и морские проходы у островов, но вот только доступа к этим записям даже у него, воеводы, не было.

Впрочем, Епанчин кое-что надумал и сейчас ждал Фрола. За ним было послано ещё с утра, и, как надеялся Епанчин, купец, хорошо знавших всех кормчих, подскажет, с кем и как можно будет поговорить. Конечно, кормчие будут беречь свои секреты, но у воеводы на руках царский наказ, и вряд ли кто из своенравных поморов посмеет открыто ослушаться государя.

Однако, несмотря на предстоящую встречу с Фролом, мысли Епанчина всё время уходили в сторону и возвращались к разговору с ночевавшей у него Златой. Тогда, где-то под утро, Епанчин неожиданно для себя проснулся с ясным ощущением того, что что-то происходит не так…

В опочивальне царил полумрак, горевшая в углу лампадка освещала только часть стены, и на её фоне Епанчин ясно разглядел не лежавшую, как обычно рядом, а сидевшую на постели Злату, причём воеводу странным образом поразила её поза. Девушка, высоко подтянув колени, сидела, бессильно уронив на них голову, и похоже, к ней отчего-то не шёл обычно крепкий утренний сон.

– Ты что, кохана, никак прихворнула? – воевода обеспокоенно тронул Злату за оголившееся плечо.

– Нет… – глухо, не подняв головы, отозвалась Злата.

– Так скажи, в чём дело? – воевода приподнялся и сел рядом.

Злата неожиданно резко повернулась и в упор посмотрела на Епанчина.

– Ты этого хочешь, да?

– Ну да… – Епанчин никак не мог взять в толк, что происходит с обычно такой весёлой Златой, и недоумённо пожал плечами.

– Так слушай, – на удивление зло сказала Злата. – Наши откуда-то прознали, что я по ночам частенько к тебе захаживаю.

К тому, что такое может случиться, воевода был готов, а потому воспринял новость довольно спокойно и даже усмехнулся:

– А что, они меня бить собираются?..

– Если бы… – Злата горько вздохнула. – Теперь мне проходу нет, каждый купчишка со своим лезет. Чтоб я ему через тебя подсобила…

– А раньше, значит, не лезли? – Епанчин перестал усмехаться и посерьёзнел.

– Раньше? – вскинулась Злата. – А ты разве знаешь, что было раньше?

– Да откуда же? – мотнул головой Епанчин и добавил: – Но если ты мне об этом скажешь, узнаю…

– Ну, так знай, тот капитан вроде бы голландского флейта Олаф Нильсен, что без товара сюда пришёл, вовсе не голландец и даже не свей, а англичанин. И пришёл он сюда, чтоб всё про здешнее побережье вызнать.

– Вызнать? – сразу насторожился Епанчин. – Побережье-то ему зачем?

– А затем, – странно изменившимся голосом пояснила Злата. – Фактории свои они метят создать тут, а уж потом купцы, солдаты и всё остальное. Это чтоб, как в других местах, колония у них в Сибири образовалась.

Услыхав такое, Епанчин опешил. Выходит, иноземцам одной торговой выгоды мало. Теперь они, прохиндеи, вон куда замахиваются, и уж если этот клятый Нильсен что-либо высмотрит, то ещё неизвестно, как обернётся его хитрый вояж. Сейчас воевода совсем другими глазами посмотрел на сидевшую рядом Злату и вдруг понял, что через девушку он сможет узнать многое…

Именно этот неожиданный ночной разговор с самого утра не давал Епанчину покоя, заставляя так и этак прикидывать, к чему привело нежданное знакомство. Конечно, после такого признания воевода не мог особо доверять Злате, но и мысль о возможном расставании Епанчин гнал прочь…

Нахлынувшие сомнения так и толклись в голове у Епанчина, однако когда служка доложил о приходе Фрола, воевода волей-неволей стал думать о другом. Наказ государя следовало исполнить немедля, и потому Епанчин вместо приветствия ошарашил появившегося на пороге Фрола вопросом:

– Скажи, как на духу, ты зачем свой новый коч встречь солнца отправил?

– Так я ж вроде говорил раньше, – начал было Фрол, но сразу сообразив, что вопрос ему задан неспроста, ответил честно: – Хочу прознать, далеко ли морем и до какой земли свободно идти можно.

– Вот и мне это знать надобно, – жёстко сказал Епанчин и уже не просил, а потребовал: – И ещё прознай осторожно, кто из твоих знакомцев-кормчих ходил в ту сторону и далеко ли добрался. Уразумел?

– Так я ж только тем и занят, – развёл руками Фрол и хитро сощурился. – А токмо твой, воевода, какой здесь интерес?

– Не мой, а самого государя, болван. – И Епанчин так глянул на купца, что у того враз пропал дар речи…

* * *