Но тут же бабка колдунья, видя все, жутко затряслась и вскрикнула:

— Сыночки мои названные! Убейте этого охальника!

Вмиг некоторые парни – мавки, которые до этого сидели по краям озера и, не принимавшие никакого участия в происходящем, поднялись на ноги и устремились к Василию. Холодея сердцем, Людмила увидела, как шестеро мертвецов окружили Василия, протягивая к нему синюшные руки и завывая. Василий стоял посередине и рубил по мавкам палашом, и размахивал факелом. Парни жутко шарахались от огня в сторону. А затем снова наскакивали на Василия. Их отрубленные Василием руки и ноги тут же срастались с их мертвым телом, а на теле мавок всего лишь оставались зияющие синие раны, которые не мешали им двигаться.

— Ну-ка, коренья, подсобите! — выкрикнула очередной приказ старуха – колдунья. И тут же земля под ногами Василия зашевелилась и появились ползучие корни деревьев, которые начали опутывать ноги Василия, свалив его с ног. — Душите его, охальника! — прохрипела старуха, грозя в сторону Василия кулаками.

7.9

Один из мертвяков уже кинулся на Сабурова и, намотав на его шею гибкий тонкий камыш, начал душить его. Тут же Василий с силой отшвырнул от себя мавку, отбросив его почти к озеру. Видя под собой голую землю с корнями, ибо трава невольно ушла под землю, Василий вмиг придумал нечто. Он стремительно наклонился вперед, насколько позволяли ему обвитые корягами ступни, и поджег факелом траву. Трава стремительно вспыхнула, не давая приблизиться к нему утопленникам, которые боялись переступить огненный барьер. В этот момент Людмиле тоже чудом удалось вырваться из рук мавок – девок и она бросилась со всех ног к Василию. Молодой человек уже поджег вокруг себя траву, сделав тем самым огненный защитный круг, и Людмила резво перемахнула через огонь, оказавшись рядом с Сабуровым. Молодой человек стремительными мощными движениями рубил корни, опутавшие его, пытаясь освободить свои ноги, которые ушли под землю по колено.

Оглядевшись по сторонам, Людмила напрягла свое существо и провела изумрудным взором по не сильно горящей траве, которая начала затухать. Вмиг огонь полыхнул и трава стремительно разгорелась сильнее, создавая широкий огненный круг шириной в два аршина. Мертвяки шарахнулись в сторону, когда трава ярко заполыхала. А Людмила отметила, что теперь огненный барьер достаточный, чтобы нечисть не смогла приблизиться к ним.

— А ну-ка облейте-ка их водой, сыночки! А я подсоблю вам! — заверещала старуха, которая уже приблизилась с утопленницами к огненному кругу.

Мавки устремились к озеру и начали жадно глотать из озера воду. А Людмила, испуганно понимая, что надо продолжать бороться начала сильнее разжигать траву вокруг. Но она так нервничала, что трава разгоралась, но не так сильно, как она хотела бы. Спустя несколько минут мавки – парни приблизились к ним, выпуская из своих ртов сильные потоки воды, что никогда бы не смог проделать простой смертный, и тут явно была примешана магия колдуньи. Два утопленника быстро проделали себе проход, вмиг затушив ближайшие горящие травы, и стремительно приблизились к молодым людям. Остальные мавки залили водой весь огненный широкий круг, окатив водой изо рта и Василия с девушкой. Факел с огнем тоже погас, сильно намоченный водой.

Победно скалясь, колдунья начала приближаться с мавками к Людмиле и Сабурову,

— Все, девка, хватит бунтарить, сюда иди, — проскрежетала старуха.

— Не подходите! — выпалила в истерике Людмила, и обернулась на Василия. Стоя по колено в земле он упорно срубал корни со своих ног. На его лице была испарина, и он, словно одержимый не останавливался. Но корни продолжали лезть из земли, все опутывая и опутывая его голени и бедра.

— Не боись, не возьмут они нас, — цедил он.

Неумолимо колдунья свела свои костлявые пальцы на тонком запястье девушки и дернула ее со всей силы от Василия. Как и в прошлый раз, Людмила от силы толчка аж перелетела на несколько аршин в сторону и упала на землю, вскрикнув от болезненного падения. Девушка оцарапала до крови руки и колени, осознавая, что немощь старухи показная, и она была явно сильнее любого мужика.

— Убейте его! — скомандовала старуха, уже приблизившись к Людмиле, и схватив ее за руку, подняла на ноги и поволокла за собой.

Холодея от ужаса, Людмила затравленно обернулась на Василия, отражая, как парни – мавки быстро сорвав гибкие камыши, устремились к молодому человеку, собираясь его удушить. Людмила поняла — им не совладать с мавками. И еще немного и они задушат Василия.

Старуха тащила ее за собой, а девушка в отчаянии думала о том, что оба Сабуровых не смогли справиться с этой водяной жуткой нечистью, и вскоре и она останется жить здесь на этом кладбище – озере утопленников, как мавка. Если Людмила и хотела смерти, то только спокойной и мирной, чтобы ее душа поднялась на небо. Таким было ее горячее желание. Но зловещая старуха предрекала ей вечную муку на этом проклятом озере в виде утопленницы. Большие горькие слезы покатились из глаз девушки, и она совершенно отчаялась и упала духом. Она уже не сопротивлялась и покорно шла за старухой, которая упорно тянула ее за руку вдоль озера, к какому-то определенному месту. Мавки – девки покорно шли за ними. Людмила краем глаза видела, что Василий уже по пояс в корнях и все пытается сопротивляться мертвецам, не давая себя удушить. Но девушка отчетливо понимала, что это продлится недолго и силы молодого человека скоро иссякнут, а у мавок нет, и в итоге они все равно убьют его. А ей горемычной сбежать все равно не дадут и, наверняка, вскоре утопят, как и задумала колдунья.

— И что ты плачешь, коханочка моя? — спросила старуха почти ласково. — Зачем тебе этот охальник? Пусть сдохнет. Твой же, дружочек любимый, уже у нас остался, — продолжала увещевать гнилым ртом бабка, намекая на утопшего Мирона. — Я ведь нарочно вас вместе к себе привела, чтобы вам поодиночке не скучно было. Вон посмотри, все твои сестрицы будущие, — старуха указала на мавок, — все со своими любимыми у меня живут. И радуют меня, словно деточки родные. Своих то деток Бог не дал мне, словно проклята я. А как же мне жить то было без деточек? Один приемыш был, да и тот помер от лихорадки то. А теперь то я не одна и вон смотри, сколько у меня деток то названных, почти три дюжины и все со мной живут. И все такие молодые и красивые, и на веки вечные будут такими, — старуха уже усадила плачущую тихими слезами Людмилу на пень и, достав гребень начала расчесывать ее волосы, а утопленницы обступили их и старуха велела им. — А ну-ка, доченьки мои, красавицы, любушки-голубушки, спойте сестрице вашей будущей песню заунывную, чтобы успокоилась она перед тем, как в озеро ее поведем. — Девки – утопленницы начали петь, чуть открывая рты, и уже через миг Людмилу окутал странный покой и умиротворение. Она понимала, что они нагоняют на нее морок, как и чуть ранее на Мирона, чтобы ослабить ее волю, и чтобы она перестала сопротивляться. А старуха все приговаривала. —  Ты не бойся, деточка, воскрешу я милого твоего, да и тебя следом, и будете жить рядом со мною на озере этом.

Жуткие слова старухи о том, что она топит живых людей, а потом воскрешает их, чтобы они стали ходячими мертвецами и радовали ее, вконец захолодили душу Людмилы. Страх, мерзость и безысходность заволокли ее существо.