Игорь потер лоб. Вот тебе и «между нами ничего такого». Что же все-таки у них произошло? Ну да нечего ему путаться под ногами. Как говорится, третий лишний. Он крадучись вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

– И что из этого следует? – скучным голосом спросил Н. Н.

Брянцеву стоило большого труда взять себя в руки:

– А то, что он все рассчитал. Эти «странные» звонки, и «незнакомые» мужчины, проявляющие к ней повышенный интерес, и мальчишки на мотоциклах, – мало?

Следователь молчал с тем же скучающим видом.

– А этот Юрис? Федоров чуть не силой вытолкал к нему жену. Я не удивлюсь, если они давно знакомы.

– Дальше?

– Дальше Федоров отпаивает ее коньяком, хотя он это пока отрицает… она садится в машину с неисправными тормозами, и через десять минут… – он показал «кранты».

– А зачем, спрашивается, она в нее садится?

– Ну, в таком состоянии…

– Коля, дружочек, тут не за что зацепиться. Что он на квартире женился – недоказуемо. А за неисправные тормоза, окромя штрафа, с него, как говорится, и взять…

– Николай Николаевич, вы Ламброзо читали?

– Ну допустим.

– По внешности можно определить предрасположенность человека к преступлению. Я как увидел вашего Федорова, так сразу понял: тут только копни!

– Ну копай, копай.

– Я думал, вы как следователь…

– Мне, Коленька, главное проследовать на пенсию, а ты мне предлагаешь поиграть с тобой в сыщиков-разбойников.

Расстроенный Брянцев обедал с молодыми ребятами из угрозыска. У него в ушах звучало это ласковое «Коленька», а рука сама тянулась к еще не выданному табельному оружию.

– Картины он ей хотел показать! Я вам левой ногой лучше нарисую. Там кроме икон и смотреть не на что.

– Как, ты сказал, этого Юриса фамилия?

– Мец.

– Полгода назад проходил он у нас.

– Что-то осталось? – глаза у Коли загорелись, как у собаки Баскервилей.

– Объяснение, кажется, взяли. Сам он был вроде чистый. Продали дурачку краденые иконы. В другой раз умнее будет.

Допрос шел как по писаному. Брянцев вошел в роль борзой, взявшей след. У него даже ноздри трепетали от возбуждения.

– Итак, вы случайно оказались свидетелем того, как неизвестный предлагал ей французский альбом. А на следующий день, опять-таки случайно, познакомились с ней в доме приятеля-художника.

Юрис опустил голову, а Брянцев продолжал:

– А наутро, с благословения мужа, вы повезли пострадавшую к себе в мастерскую. Еще одна случайность. Не много ли? Расскажите, о чем вы с ней говорили в машине.

– Я спросил: «Что, поссорились со своим Федоровым?»

– А заметно было? – Пинкертон сделал стойку.

– Да, она была такая несчастная, что хотелось ее… нет, я не в этом смысле, а просто по-человечески…

– Может, это она сказала, что поссорилась с мужем, а вы и подумали: «Заметно»?

– Не помню… может быть. Я еще сказал, что зря она так с ним носится. «Мягко стелет – жестко спать будет». Пошутил так.

– Если я правильно понял вашу шутку, Федоров произвел на вас впечатление человека, который на добро ответит злом.

– Не совсем… я…

– И, между прочим, не ошиблись. Чего не скажешь об этой вашей истории, – он помахал в воздухе несвежим листком, – с крадеными иконами. Кстати, иконы у вас в мастерской меня впечатлили, ну да об этом мы как-нибудь в другой раз. Подпишите.

Юрис был так огорошен тем, что вдруг всплыл этот вроде бы давно забытый эпизод, что не глядя подмахнул протокол допроса.

Дана ушла спать в комнату для гостей, предоставив супружескую кровать в распоряжение мужчин. Пошел четвертый час ночи, у Владаса слипались глаза, но Алексей все не умолкал:

– …а Новый год мы встречали в Щелыково. Бывшая усадьба Островского, знаешь? Играли в шарады. Мы с Женькой оказались в разных командах. Они ушли в другую комнату и долго там священнодействовали, мы уже в стенку им стучали. И вот входят: Женя до пояса голая, а за ней свита… остановились и молчат. И мы молчим. Зрелище было, скажу я тебе. Так и не отгадали. Ты спишь?

– Нет, что ты, – встрепенулся Влад ас.

– Знаешь, что она показала? Гололедицу.

– Голая леди? Здорово.

– А утром она меня растолкала: «Пошли на лыжах!» Восемь утра, после новогоднего загула! Там есть просека до Покровского, деревня такая… ели до бровей в снегу, палкой заденешь – обвал, лыжня скрипит, точно ее забыли смазать. Вышли к заброшенной церквушке, забрались наверх… внутри голо, окна повыбиты, в углах сугробы. Ну и на стенах художества – все как полагается. А мы с ней… – он вдруг осекся.

Владас приподнялся на локте, нашаривая в темноте спички.

– Не надо, Леша, слышишь?

Они молча лежали, курили. Это был тот случай, когда двое мужчин умеют как-то по-особенному смолить на пару в четвертом часу ночи.

Игорь стоял перед витриной книжного магазина и никак не мог заставить себя войти. Это значило бы разрушить надежду, окончательно потерять ту, которую он себе придумал. А люди входили и выходили, поглядывая на него с любопытством, и он при этом испытывал смешанное чувство неловкости и гордости, как будто красивая девушка назначила ему здесь свидание. Да ведь это почти так и было: он дожидался Женю.

– Ну, что там у тебя? – H.H. снисходительно смотрел на своего тезку. – Что-то накопал, по глазам вижу.

– Значится так, – начал «под Жеглова» Коля. – В машине она призналась Юрису, что ее брак с Федоровым был с самого начала каким-то несерьезным (ее слова), только поняла она это уже потом. – На стол лег протокол допроса. – Что Федоров искал понимания на стороне, показала девица не самых строгих правил в баре гостиницы «Центральная».

– Даже так? – трудно сказать, чему больше удивился пожилой следователь: аморальному ли поведению подозреваемого или служебному рвению стажера.

– Факт особенно красноречивый, если вспомнить, что Федоровы были женаты каких-то полгода.

На стол легла вторая бумага, которую H. Н. пробежал глазами.

– Все?

– Помните порез на ладони у пострадавшей? Импортным пластырем заклеенный?

– Ну?

– Наутро после аварии из корзинки у них в номере коридорная высыпала осколки разбитого стакана.

– Вот как.

– А на ковре, – Коля как бы задумался, – на ковре кое-где осталась кровь.

– Да ты, я вижу, зря время не терял.

– Так точно, не терял, – от похвалы Брянцев зарделся как барышня. – Этот след я сейчас прорабатываю.

– Все это очень интересно, и как читателя, Коля, ты меня заинтриговал. И все ж таки этого мало, чтобы предъявить ему обвинение. Так что с подпиской о невыезде мы с тобой, Коленька, погорячились. И негативчики придется ему вернуть.