свои боевые действия, раз не смогли добыть ни того, ни другого. Находясь в тылу у противника, надо так планировать свою работу, чтобы обеспечивать себя самостоятельно. Хотя, должен признать, что это труднодостижимый идеал. Тут мы переходим к вопросу о связи с командованием РККА. Предлагаю свои услуги в этом деле. Уверен, что в течении недели смогу перейти границу и передать нашим необходимую информацию. У меня пока всё! — теперь они точно постараются от меня избавиться, отправив к линии фронта. Критиков никто не любит.

По мере произнесения мной обличительной речи, батальонный комиссар все ниже опускал голову, прямо как двоечник на педсовете. Неожиданно как-то. Но после того, как я закончил, он всё-таки распрямился и взял слово:

— Вот почему я и прошу, товарищи, нет, требую, снять меня с должности командира отряда! Повторюсь, а то товарищ Ковалев не знает — я до войны был редактором районной газеты в Мордовии, а как война началась, пошел добровольцем, и вот, попал в окружение. Сами видите, какой из меня командир. Не потянул. Товарищ Кузнецов, Вы, как старший командир и коммунист обязаны возглавить отряд, а я буду всеми силами помогать вам в должности комиссара.

Капитан, нахмурившись, зыркнул на меня с выражением: «Ну кто тебя просил?», и выдержав небольшую паузу, произнёс:

— Думаю, товарищи Ковалев и Антипов правы. Я, честно говоря, за то небольшое время, что провел в отряде, не успел разглядеть всех проблем, о которых говорил Ковалев, но в целом, картину он обрисовал правильно. Поэтому соглашусь с мнением товарища Антипова и, если у присутствующих нет возражений, принимаю должность командира отряда. Времени на раскачку у нас нет, поэтому товарищ комиссар, — посмотрел на Антипова, — Идите, работайте с личным составом, сообщите им о смене командира.

Политработник поднялся и вышел, а Кузнецов, расстелив карту, жестом подозвал всех оставшихся подойти поближе и продолжил, — Ковалев прав, место дислокации у нас негодное, давайте подумаем, куда переносить лагерь… Мы все склонились над столом и уже через пять минут, я признался:

— Беру назад свои слова по поводу плохого расположения лагеря, был не прав. Другие варианты ещё хуже. Однако диверсии поблизости проводить нельзя, надо будет переправляться через Березину к Осиповичам и там шуметь. Но, в любом случае, зиму здесь мы не продержимся, поэтому в конце сентября надо будет обязательно уйти южнее Бобруйска, — и добавил, заметив косые взгляды коллег, — Ну это если наши фашистов раньше не прогонят, — тут ведь почему-то все уверены, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и враг побежит, сверкая пятками.

Совещание продлилось до самого обеда, на который давали похлебку из перловой крупы с трофейной тушенкой. Вполне съедобно и сытно. Набив желудок, я развалился на еловых ветках, вспоминая прошедшее совещание. Капитан дал ясно понять, что отправлять меня к фронту он не собирается. Уж очень ему понравилось, как я фрицев режу. Назначив меня помощником по особым вопросам, он сразу озадачил темой вооружения и взрывчатки. В ответ я ткнул в указанные на немецкой карте пункты сбора трофеев. Кузнецову идея понравилась и он решил не откладывать её реализацию в долгий ящик. Так что через два часа выдвигаемся. Я назначен командиром группы, мне в распоряжение будет передано отделение сержанта Хомича.

Вообще, как я понял из обсуждений, партизанский отряд возник на основе трёх десятков сельских активистов (Коровин до войны был председателем колхоза), не успевших эвакуироваться и разумно решивших спрятаться в лесу, дожидаясь скорого, по их мнению, возвращения Красной Армии, потом на них стали набредать разрозненные группы окруженцев, среди которых был и Антипов, решивший, что настоящим патриотам и коммунистам не подобает трусливо сидеть в лесу, дожидаясь освобождения, и надо воевать против немцев, но вот компетенции у него для этого не хватило — они осуществили несколько нападений на немецкие гарнизоны в оккупированных селах (хорошо хоть додумались отойти подальше от лагеря), в этих боях партизаны понесли большие потери и растратили боеприпасы. Последние две недели они тут все питались пустой перловой кашей, да иногда хлеб из деревень приносили. Поэтому наш с капитаном грузовик пришелся очень кстати.

Отдохнув с полчасика, я увидел приближающегося сержанта — широкоплечего парня лет двадцати в сильно потрёпанной красноармейской форме, который подойдя, доложил:

— Товарищ младший лейтенант, сержант Хомич в Ваше распоряжение прибыл!

Осмотрев своего нового подчиненного, я пожал ему руку и распорядился:

— Ну давай, веди к бойцам!

Сержант развернулся и мы проследовали на другой конец лагеря, где возле добротного шалаша расположилось отделение красноармейцев. Подойдя к ним, сержант дал команду построиться в одну шеренгу и я получил возможность внимательно их осмотреть. Без меня и сержанта восемь штыков. В петлицах бойцов видны эмблемы различных родов войск — есть два танкиста, артиллерист, сапер, ну и пехота, куда же без неё. Форма основательно изношена, но все прорехи заштопаны и залатаны. Шестеро из восьми обуты в ботинки с обмотками, причем у двоих подошвы подвязаны бечевкой. Амуниция на первый взгляд более-менее в порядке, а вот морально-психологическое состояние не на высоте — небритые, выглядят усталыми и в глазах тоска.

— Что с патронами?

— В среднем по четыре на брата, в «Дегтяре» полдиска.

Понятненько, значит надо идти выбивать у капитана честно добытые трофеи.

— Ну, с оружием и боеприпасами я вопрос решу, а вот вы озаботьтесь боевыми ножами — поспрашивайте товарищей из отряда. В худшем случае штыками придется работать, но вы их должны хорошо заточить. И всем побриться!

Отдав распоряжения, я направился к Кузнецову выбивать фонды для операции. Неожиданно для меня, тот оказался очень неуступчивым, заявив, что мне, дескать, и ножа достаточно, а всё остальное я сам добуду. Однако, в ходе напряженной беседы, всё-таки получилось выбить из этого куркуля четыре немецких карабина с полусотней патронов, шесть гранат, две пары сапог и сухой паек из немецких консервов на трое суток (а ведь просил на пять!). Кроме того, покопавшись в отстиранной и высохшей уже немецкой форме, смог подобрать себе обмундирование, почти идеально подходящее по размеру, а среди трофейных документов нашел солдатскую книжку с похожей на меня физиономией. Следующий час я гонял своё новое подразделение, обучая движению по лесу и жестам для беззвучного взаимодействия в бою.

А в пять часов вечера, плотно поев, моя группа выдвинулась из лагеря в сопровождении одного из местных жителей — Ивана Прокопьевича Кислова, который попросил называть его просто дядя Ваня. Он довел нас до ближайшего хутора, где показал спрятанные в камышах три долбленых челнока, которые мы изъяли во временное пользование. Оставив дядю Ваню на хуторе, мы сели