Впрочем, было отчего расстроиться, когда он проявил явное безразличие. И уж совсем с ума можно было сойти, когда утром он как ни в чем не бывало принес по подносу с завтраком ей и Эмери. Разве не унизительно благодарить человека, которому еще вчера вечером ты наговорила кучу любезностей. Чувствуешь себя так, словно с тобой обращаются как с ребенком, на глупые выходки которого не стоит особенно обращать внимание. Он и танцевал с ней с таким видом, будто никакой размолвки между ними не было. Пару раз Фиона отказывала ему, но, к ее радости, у нее не было отбоя от приглашений.

Был там и преподобный Хью Алегзандер. Он оказался прекрасным танцором. Во время фуршета Эдвард бросил:

— Кажется, вы нашли общий язык с преподобным отцом, не так ли? Я уж не говорю об этом молодом исполняющем обязанности доктора. Наговорились с ним? Хотя, насколько я помню, вы не очень любите болтать во время танцев. Словом, наслаждаетесь жизнью?

— Вы совершенно правы. Если б вы слышали разговор, вы бы в этом убедились, дорогой Эдвард. — Глаза ее смеялись.

В этот момент к ним подошел молодой доктор. Они с Эдвардом были знакомы.

— Так вот, мисс Макдоналд, уверен, что мистер Кэмпбелл будет в случае чего вашей правой рукой, хотя никаких осложнений я не ожидаю. Скорее всего, она выходит полный срок, если не случится чего-нибудь непредвиденного. Лучше всего привезти ее сюда за одну-две недели до конца восьмого месяца. Но если вы заскочите в наше отделение до вашего отъезда в понедельник, все предписания и лекарства будут готовы, и вы сможете взять их с собой. Очень жаль, что меня так неожиданно вызвали вчера, когда вы были в отделении с миссис Манунуи.

Фиона повернулась к Эдварду и весело или по крайней мере с веселым видом сообщила:

— Как видите, доктор Ремингтон инструктировал меня на случай преждевременных родов Эмери.

— Очень умно, но вот ваша оживленная беседа с преподобным отцом была в ином духе?

— Не совсем так, — мягко откликнулась Фиона. — Он знал моего отца. И кроме того, хотя вы лично и уверены, что я предпочитаю недостойную компанию, это как раз тот тип мужчины, который я выше всего ценю. В «Бель Ноуз» я скучаю без людей — в отцовском приходском доме, где мы жили, всегда были посетители. А какое удовольствие поговорить с умным человеком!

Эдвард весело рассмеялся:

— Опять все эти ваши уловки! Пойдемте лучше потанцуем. — Он ввел ее в круг танцующих, и тут Фиона увидела Дебору.

Как только музыка смолкла, они оказались около нее.

— Ну вот вам и хорошая напарница.., я же сказала вчера, что вы друг другу подходите, — весело проговорила Фиона и растворилась в толпе.

Дебора проводила ее удивленным взглядом.

Потом Дебора и Фиона сидели рядом.

— Как покупки? Удачны были? Эдвард сказал, что вы поехали покупать постельное белье.

Их глаза встретились. Дебора посмотрела на нее с удивлением и заметила:

— Да, такую работу я люблю... это потрясающе. — Она немного помолчала и затем продолжила: — А Эдвард... да ладно, лучше промолчу.

Впрочем, это было излишне. Эдвард пошел проводить Дебору, но вернулся в домик до того, как ушел Эндрю.

Фиона решила удалиться, как только уйдет Эндрю.

— Минутку, — остановил ее Эдвард. — Простите, что я пришел так рано, я чувствую себя прямо каким- то кайфоломщиком. — Он перехватил удивленный взгляд Фионы и улыбнулся. — Это жест извинения за мою вчерашнюю грубость, Флора Макдоналд.

Фиона отрезала:

— Благодарю, — и вышла.

Лучше бы он не называл ее Флорой. Это на нее плохо действовало; приходилось все время быть начеку.

Они вернулись домой с расцветом дикой природы и началом школьных каникул. Их встреча с Тамати и Труди была крайне неожиданна. «Лендровер» стоял у причала, а Тамати сидел верхом на коне. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, а вот его напарница... она привлекала к себе взоры. Да, это была Труди в темно-зеленых спортивных брюках — Фиона не могла ошибиться. Эдвард положил руку ей на плечо и сжал до боли.

— Бог ты мой... никак Труди в седле!

Фиона и дети остолбенели. Нет, конечно, они ее оставили в хорошей форме, но...

Когда сошли с катера, что тут началось. Труди на лошади была совсем другим человеком; все в ней было неузнаваемо: свободно развевающиеся волосы открывали высокий красивый лоб, раньше скрытый кольцами викторианских косичек, глаза блестели. Фиона обняла ее и расцеловала. Эдвард тоже поцеловал ее:

— Лопни мои глаза. Кого я вижу! Ты молодчага. Труди.

Впервые простонародные выражения остались без обычной поправки. Эдвард поднял Джеймса и посадил впереди Труди.

— Когда-то это была моя любимая кобылка. Когда Труди еще девчонкой была. Ну, поехали! — Он шлепнул кобылу по крупу.

Фиона невольно бросила на него восхищенный взгляд. Какой прекрасный жест — доверить Труди своего любимого племянника.

Они наслаждались каникулами, хотя через день работали как проклятые — весенняя уборка. В особо замечательные дни они упаковывали корзинки и отправлялись верхом куда-нибудь на пикник, иногда с Труди, иногда без нее. Порой к ним присоединялся Эдвард, хотя и не часто, потому что близилась стрижка овец. В доме все было прибрано и вычищено.

Одну лишь комнату Фирна не трогала. Это был кабинет Эдварда. Можно было только представить, какой шум поднялся бы, рискни она войти туда. Бывший кабинет Роберта, а до того их отца и деда, и Фиона не была уверена, что они сожгли хоть листочек, содержащий сведения об имении. Поэтому она была поражена до глубины души, когда однажды, они уже собирались с Тамати отправиться на работу в холмы, Эдвард сказал:

— Как насчет того, чтоб прибраться в моем кабинете? Можете заглянуть туда? — Он засмеялся. — Чем вы так удивлены? Там черт-те что делается. Он же мне по наследству достался. Увидели бы вы мою контору, когда я работал. Там все было так же чистенько и прибрано, как у вас в кухонных шкафах. Я тут ни черта не могу найти. Не выкидывайте ничего, в чем вы не уверены, но я вас не съем, если кое-что отправится в печку.

Это оказалась кошмарная работенка. Она набила бельевые корзины, картонки, коробки хламом, место которому в печке. Было четыре часа, когда она наткнулась на голубой конверт, присланный авиапочтой. Частную переписку она откладывала в сторону, но этот даже не был открыт. Странно. Он явно не прибыл только что. Она вертела его в руках. Отправитель и адрес: миссис Роберт Кэмпбелл, отель в Эдинбурге, мимо которого частенько проходила Фиона; тот самый, где Эдвард высадил в ту ночь Флер. Флер! Ну конечно. Вторая миссис Роберт Кэмпбелл. Не Ранги. Письмо адресовано мистеру Роберту Кэмпбеллу. Фиона пробовала определить дату; сердце бешено колотилось. Ведь это... ведь это и есть то письмо, которое Флер послала Роберту и в котором написала, что уходит от него. Но оно не открыто, а раз не открыто, значит, это был действительно несчастный случай. Боже правый, это должно быть то самое письмо!